— Ничего себе развлечение!

— Мы с папой были бок о бок целых десять дней. — Он вспомнил, как они бесконечно разговаривали, как папа объяснял теорию о Гренландском леднике, который они собирались просверлить зондом, как в Антарктике, чтобы по кернам узнать, как менялись температура и состав воздуха. Было еще многое другое. Папа даже читал стихи по памяти, это была «Поэма о старом моряке»: «Вода везде. Ты хочешь пить, но жажду нечем утолить». — Было здорово! — с жаром закончил он.

Она молча смотрела перед собой, потом медленно кивнула. Лора понимала, как Сэм тоскует по отцу и его участию в своей нелегкой жизни подростка.

— В следующем месяце мы с отцом должны были выбрать колледж, — отозвалась она. — Он хотел, чтобы я поступила в Гарвард, но теперь, пожалуй, я могу не беспокоиться о том, чтобы набрать нужное количество баллов! — И она грустно засмеялась.

Смех вдруг перешел в плач, и Сэм подумал, что Лора вдруг поняла, что именно с ними произошло. Ее желание поступить в Гарвард уже не имело значения, потому что Гарварда больше нет.

Что же тогда по-прежнему имеет значение? Сэм знал ответ на этот вопрос. Он обнял ее за плечи и сказал:

— Не плачь. Все будет хорошо.

Она отодвинулась и посмотрела на него сквозь слезы.

— Нет, — ответила она. — Больше не будет.

Снег лежал на материке, который раньше был Америкой. Он не делал различий между большими городами и маленькими населенными пунктами, создав из них сплошную снежную равнину, где гулял ветер уже без всяких помех. На месте скоростных шоссе образовались причудливые цепочки из снежных бугров, под каждым из которых была машина с ее пассажирами, страхами и тщетными надеждами на выживание. Ветер тоскливо завывал в пустых стенах городских домов, будто выкрикивая чьи-то имена.

На некогда травянистых лугах стада замерзли там, где паслись, так и не успев дожевать траву. Снег прикрыл их так же, как машины и людей, дома и пейзажи, когда-то олицетворявшие собой воплощение американской мечты.

В некоторых крупных городах еще теплилась жизнь. Там кое-где горел свет, а снегоуборочные машины продолжали чистить дороги. Люди перемещались с места на место почти бегом. Но эти оазисы жизни были редким исключением посреди огромного пространства, накрытого холодной, безжалостной смертью. Такова была судьба мира, всего три дня назад считавшего себя бессмертным. От Парижа до Чикаго, от Новосибирска до Пекина теперь простиралось царство смерти в белом саване.

Джек чувствовал, что его силы, как и у Фрэнка и Джейсона, уже на исходе. Он искренне сожалел, что его друзья настояли на участии в этой поездке. Пока они были вместе, он должен был сделать все, что было в его силах, чтобы сохранить их жизни и достичь заветной цели. Отец должен был спасти сына. Если ему суждено замерзнуть, пытаясь это сделать, — он готов пойти на эту жертву. Наверное, где-то в глубине человеческой ДНК заложена способность родителя жертвовать жизнью ради своих детей. Так было с самой зари человечества, и так будет до самого его конца.

Джек шел вперед вместе с Джейсоном, а Фрэнк замыкал цепочку, следуя за санями. Спутниковая система навигации теперь пропадала надолго. Джек надеялся лишь на то, что Нью-Йорк — достаточно большой город, и, придерживаясь восточного направления, они обязательно на него выйдут. Поэтому путешественники руководствовались в основном показаниями компаса, изредка корректируя свой курс по очнувшейся системе навигации.

Перед ними лежала сплошная белая равнина, а снег все продолжал падать. Джек знал, что они находятся к югу от Филли, значит, пересекают один из пригородов Нью-Йорка. Больше всего его беспокоили воздушные карманы в снегу, которых просто не могло тут не быть.