– Может, Билли выведет нас на Хупера?

– Может быть. Может быть, убийца был ниже ростом. Может быть, старше. А может быть, и нет. Как бы то ни было, он еще не закончил свое дело, так что может вернуться. За фургоном и гаражом нужно установить наблюдение. – Она посмотрела на часы. – А сейчас нам пора ехать на похороны.

Еще хуже было, когда хоронили молодых и тех, кто умер насильственной смертью. Она слишком часто присутствовала на таких ритуалах.

Рэйчел положили в гроб с прозрачными стенками. От этой последней моды по спине Евы бежали мурашки. Надели на нее голубое платье – наверное, самое нарядное, – и вложили в руки букетик розовых роз.

Она следила за людьми, стоявшими рядом. Родители, замкнутые и неестественно спокойные, явно напичканные транквилизаторами. Младшая сестра, растерянная и убитая горем. Студенты, которых Ева опрашивала, торговцы из ближайших магазинов. Преподаватели, соседи, друзья.

Тут была Лиэнн Браунинг под руку с Анджелой. Она что-то сказала родителям, после чего по лицу матери потекли слезы.

Ева видела знакомые и незнакомые лица и искала среди них «обычного белого парня». Подходивших по возрасту было много – общительная Рэйчел за свою короткую жизнь успела познакомиться с уймой народу.

Тут был Хупер в строгом костюме и галстуке, с расправленными, как у солдата, плечами и мрачным лицом. Его окружала группа поклонниц. Но когда Хупер поднял глаза, они оказались пустыми. Ничего не видя и не слыша, он внезапно повернулся и пошел прочь, словно окружавшие его молодые люди были привидениями. Хупер не смотрел ни на людей, ни на гроб – прозрачный гроб, где лежала девушка, которую он, как ему казалось, любил.

Ева подняла подбородок, подав условный сигнал Макнабу.

– Посмотри, куда он пойдет, – велела она, когда Макнаб оказался рядом. – И что будет делать.

– Понял.

Ева вновь стала изучать толпу, хотя предпочла бы сама пойти за Хупером. На воздух. Несмотря на работу кондиционера, в помещении было слишком жарко, слишком тесно и душно от аромата цветов.

На другом конце комнаты стоял Хастингс. Почувствовав взгляд Евы, он поднял глаза и неловко двинулся вперед.

– Подумал, что должен прийти, вот и все. Ненавижу это дерьмо. Я ненадолго.

Ева поняла, что Хастингс смущен. И чувствует себя слегка виноватым.

– Им не следовало одевать ее так, – пробормотал он. – Выглядит фальшиво. Я бы надел на девочку ее любимую рубашку. Какую-нибудь старую рубашку, которая ей нравилась, и вложил ей в руки пару желтых маргариток. К такому лицу подходят маргаритки. Но… – Он опустил стакан с минеральной водой. – Никто меня не спрашивал.

Хастингс переступил с ноги на ногу.

– Поймайте того, кто убил девочку.

– Стараюсь.

Вернулся Макнаб и доложил, что Хупер никуда не ушел, а только пару раз прошелся до угла и обратно.

– Он плакал. Ходил взад-вперед и плакал. Вышли друзья и посадили его в машину. Я записал марку и номер на случай, если вы захотите устроить проверку.

– Нет, – Ева покачала головой. – Не сегодня. Хватит. Скажи Пибоди, что она свободна.

– Слава богу. Думаю, дважды повторять не придется. Хочется сходить куда-нибудь, где люди говорят глупости и едят всякую дрянь. Так всегда бывает после похорон. Хотите с нами?

– Нет. Встретимся утром.

Когда толпа поредела, Ева подошла к Фини:

– Как ты думаешь, он приходил? Ему нужно было увидеть ее еще раз? Или достаточно фотографий?

– Не знаю. Если посмотреть на происходящее с его точки зрения, то он получил от этой девушки все, что хотел, и она ему больше не нужна.