– Нет, не очень. А если и вспоминаю, то не что-то лирическое, не наши с ним отношения, знакомство или свадьбу, подарки или семейные юбилеи. Вспоминаю, как мы спорили, ругались, переезжали, забывая вещи, а я потом плакала и сердилась на него, – ответила мать.

– Странно это, правда? Я тоже вспоминаю, как он меня за двойку по русскому заставил переписывать в тетрадь «Евгения Онегина» целиком. А еще заставлял показывать на карте столицы стран и называть их. Помнишь карту, которую он в моей комнате повесил? Я ее ненавидела. И географию тоже. Папа каждый вечер меня к этой карте ставил и проверял. А у меня перед глазами все плыло, – призналась Лена. – Еще помню, как он Лерика маленького уронил. Положил на кровать, отвернулся, а Лерик упал. Помнишь? Мы тогда еще в больницу ездили.

– Конечно, помню. Забудешь такое, – улыбнулась мать. – Я тогда так перепугалась, чуть сердце не остановилось.

– Но ведь было такое, за что ты папе благодарна? – спросила Лена.

– Было, конечно. За эту квартиру. За этот парк, реку, вид из окна. За то, что мы живем именно здесь, – ответила мать.

– А где должны были? – удивилась Лена, потому что впервые слышала о другом месте.

– В новом районе. Отцу выдали там квартиру. Огромную, четырехкомнатную. Новый дом, планировка современная, два туалета, коридоры, по которым можно на велосипеде ездить. Я зашла и обомлела. Так мне хотелось там жить, ты не представляешь. Квартира дворцом показалась. И район, будто с нашего гарнизона срисованный. Дорожки те же. Деревья точно так же посажены. Даже магазин направо, а детский сад – налево. Я и мечтать о такой квартире не смела. Но твой отец сказал, что мы там жить не будем. Я несколько дней проплакала. Район новый, все чистенько, ухоженно. Но отец продал ту квартиру, и мы купили эту. Там, на месте новостроек, когда-то была огромная свалка. И ее кое-как завалили землей – сдавали план, торопились. Твой отец об этом узнал. И сам выбрал этот район, эту квартиру. Теперь не представляю, как бы мы жили не здесь.

Утром Лена поехала в квартиру Надежды Владимировны. Звонила долго.

– А, это ты? – Виталий, судя по виду, пил всю ночь и не собирался останавливаться.

– Ты разобрал документы? Что решил? – спросила Лена, уже зная ответ.

Виталий не ответил. Ушел в комнату и завалился на кровать.

– Что мне делать? Помочь тебе? – уточнила Лена, поклявшись держать себя в руках, чего бы это ни стоило.

– Делай что хочешь. Наплевать. Только оставь меня в покое. Голова от тебя болит, – рявкнул Виталий.

– Лерик хочет быть на похоронах бабушки. Но Надежда Владимировна была против. Что ты скажешь?

– А я тут при чем? – Виталий отвернулся к стене.

Лена с трудом довезла его до морга, вытащила из его рук документы и отдала. Все оформила. Виталий не появился на похоронах. В зале для кремаций Лена стояла одна.

– Больше никого не будет? – спросил служащий.

– Нет. Никого, – ответила Лена.

Лерик остался с Людмилой Михайловной. Лена положила букет роз. Дотронулась до руки покойной свекрови. Она все сделала так, как та хотела. Хотя вряд ли Надежда Владимировна желала, чтобы ее в последний путь провожал один человек, да и тот, считай, посторонний. Бывшая невестка.

– И такое бывает. Но редко, – равнодушно пожал плечами служащий.

Помянули Надежду Владимировну тихо, дома. Людмила Михайловна сделала кутью, напекла блинов. Лерик уже спал. Они с Леной выпили, не чокаясь. Молчали.

– Он не приедет, – сказала Лена, хотя звонила и предлагала Виталию приехать на ужин.