Мемориал представляет собой длинную стену из черного мрамора, достающую до лодыжек по углам и уходящую вглубь на семь футов посередине. Она пересекает аллею наподобие неглубокого зигзага. Куинн перешагнул стену и пригнулся к земле, так как идущий впереди обернулся, заслышав шорох гравия. Куинн увидел, как он оглядел лужайку и аллею, прежде чем двинуться дальше.

Бледная, чахлая луна вышла из-за облаков. Она осветила мраморную стену, испещренную именами пятидесяти восьми тысяч, погибших во Вьетнаме. Задержавшись на мгновение, чтобы поцеловать ледяной мрамор, Куинн продолжил преследование и прошел через лужайку к купе дубов, где стояли бронзовые статуи ветеранов войны высотою в человеческий рост.

Человек в черном костюме снова обернулся, заслышав шорох. Ничего подозрительного. Далеко позади светился Мемориал Линкольна. Луна выхватывала из темноты облетевшие неподвижные дубы и заливала сиянием четырех бронзовых солдат.

Человек в черном навряд ли знал, что их должно быть всего трое. Когда он пошел дальше, четвертый отделился от группы и последовал за ним.

Наконец-то они добрались до «прежнего места». На пригорке между озером и Прудом размышлений, окруженный редкими деревцами, находился общественный туалет. У входа горела единственная лампочка. Человек в черном остановился и стал ждать. Помедлив с минуту, Куинн появился из-за деревьев. Человек взглянул на него и замер. Если он и побледнел, в темноте этого не было видно. Но руки у него затряслись. Они посмотрели друг на друга. Человек, стоявший перед Куинном, лихорадочно пытался подавит ь охвативший его ужас.

— Куинн, — едва выговорил он, — тебя нет. Ведь ты умер.

— Нет, — спокойно возразил Куинн, — я не умер. Умерли Мосс и Маккрей. Умерли Орсини, Зик, Марше, Преториус. Саймон Кормак тоже умер — вы лучше всех знаете отчего.

— Не так резко, Куинн. Будем благоразумны. Он должен был уйти. Иначе погубил бы нас всех. Вам это должно быть совершенно ясно.

— Кто должен был уйти — Саймон? Студент колледжа?

Удивление собеседника Куинна взяло верх над его растерянностью. Еще на заседаниях комитета в Белом доме ему стало понятно, на что этот человек способен.

— Да нет, не мальчик. Его отец. Ему необходимо уйти.

— Из-за Нантакетского договора?

— Разумеется. Условия договора разорят тысячи людей, сотни корпораций обанкротятся.

— Но почему это должно коснуться вас? Насколько мне известно, вы сказочно богаты. У вас громадное состояние.

Вместо ответа Куинн услышал короткий смешок.

— Богат? Пока что — да. Получив фамильное наследство, я стал маклером в Нью-Йорке. Все свои средства вложил в акции — надежные, приносящие большой доход. Все мои деньги по-прежнему там.

— В военной промышленности?

— Взгляните, Куинн: я принес это для Мосса. Теперь эго принадлежит вам. Вот такое вы когда-нибудь видели?

Человек извлек из внутреннего кармана пиджака клочок бумаги и протянул его Куинну. В тусклом свете лампочки Куин увидел чек, выписанный известным швейцарским банком на предъявителя. Сумма составляла пять миллионов долларов.

— Возьмите это, Куинн. Такой прорвы денег вы и в глаза не видели. И никогда больше не увидите. Чего только не сулит такое богатство! Подумайте только, какую жизнь вы сможете вести. Полный комфорт роскошь, если хотите. До конца своих дней. Отдайте рукопись — и пять миллионов ваши.

— Значит, все это было из-за денег? — задумчиво спросил Куинн. Он повертел чек в руках, словно размышляя.

— Ну конечно. Деньги, власть — это одно и то же.