Понятовский возмечтал о том, чтобы, став королем, жениться на Екатерине, и, как пишет его биограф, исполнить две свои заветные мечты. «Если я желал трона, — писал он Екатерине, — то только потому, что видел на нем вас». Когда ему дали понять, что это невозможно, он умолял: «Не делайте меня королем, но разрешите быть с вами». Такой галантный, хотя и жалобный идеализм не предвещал ничего хорошего в будущих отношениях Понятовского с блюстительницей государственных интересов России. Другие участники игры были обессилены Семилетней войной, и все козыри оставались на руках у Екатерины и Панина. Для разгромленной Пруссии союз с Россией, заключенный 31 марта (11 апреля) 1764 года, был единственным выходом. 26 августа (6 сентября) Сейм, окруженный русскими войсками, проголосовал за Понятовского, который принял имя Станислава Августа.

Союз с Пруссией и протекторат над Польшей должны были стать столпами пропагандируемой Паниным «северной системы» — проекта, согласно которому северные державы, включающие Данию, Швецию и, возможно, Англию, стали бы противостоять «католическому блоку» — французским и испанским Бурбонам и австрийским Габсбургам.

Итак, Понятовский был сделан королем Польши, но о браке с русской императрицей не могло идти и речи.

Могла ли Екатерина сочетаться браком с Григорием Орловым? Прецеденты имелись. По слухам, Елизавета сочеталась морганатическим браком с бывшим украинским певчим Алексеем Разумовским, который теперь проживал на покое в Москве.

Один старый придворный явился в Покой Алексея Разумовского и застал его за чтением Библии. Посетитель этот был канцлер Михаил Воронцов, исполнявший свою последнюю политическую роль перед «заграничным путешествием». Он пришел, чтобы предложить Разумовскому княжеский титул: вежливый способ спросить, состоял ли тот в тайном браке с императрицей Елизаветой. Екатерина II Орловы желали знать: имеется ли брачная запись? Разумовский, вероятно, улыбнулся. Он закрыл Библию и достал шкатулку из черного дерева, инкрустированную золотом и перламутром. В шкатулке лежал старый пергаментный свиток, запечатанный императорским орлом...

Екатерина должна была действовать осторожно. Она прекрасно понимала, что означало бы возведение Орловых на вершину власти. Публично обвенчавшись с Орловым, она поставила бы под угрозу право на престол великого князя Павла Петровича, а возможно, и его жизнь, оскорбила бы и аристократию, и армию. Но она любила Орлова. Она была обязана Орловым троном. Она родила Григорию сына. В XVIII веке личная и государственная жизнь монархов составляла единое целое. Екатерина всегда мечтала о семье. Родители ее умерли; тетка терроризировала ее и отобрала у нее сына; интересы Павла угрожали ее царствованию, если не жизни; Анна, ее дочь от Понятовского, рано умерла. Сделавшись императрицей, она мечтала о простом семейном счастье с Григорием Орловым, в котором видела спутника на всю жизнь. Поэтому она не противилась решительно этой идее.

Дипломатические способности братьев Орловых, однако, оставляли желать лучшего. На какой-то дружеской вечеринке Григорий похвастался, что, если захочет, может свергнуть императрицу с престола за месяц. Кирилл Разумовский парировал: «Может быть, мой друг, но зато и недели не прошло бы, как мы бы тебя вздернули». Перепалка шутливая — но жуткая. Когда Екатерина намекнула на возможность брака с Орловым Панину, тот якобы ответил: «Императрица может делать что ей угодно, но госпожа Орлова никогда не будет российской императрицей».

Такое неустойчивое равновесие становилось опасным.