Дерек склонился к ребенку, бережно, чтобы не потревожить его сон, взял за ручку:

– Смотри, Ноам. Ты передал ему свою отметину.

Он показал мне пальчики малыша. Я вздрогнул. У него было два сросшихся пальца. Этой редкой особенностью обладал мой дед Каддур. Она была у моего отца Панноама. И у меня. В нашей семье это считалось печатью старшего сына. Кожа обволакивала средний и безымянный пальцы.

– Этот признак избавит тебя от необходимости и дальше обманывать меня, – заявил Дерек.

Отпираться было бессмысленно, и в знак поражения я склонил голову.

– Дерек, – умоляющим голосом сказал я, – нельзя, чтобы об этом узнала Нура.

Довольный моим признанием и польщенный моей просьбой, он улыбнулся. Я продолжал:

– Во время своего изгнания, когда я думал, что навсегда разлучен с Нурой, я спал с одной Охотницей.

– Мне-то что, – ответил он. – Но эта физическая аномалия поразит Нуру! Ее глаза шарят повсюду, она и забыла, когда была глупышкой. Она догадается, обвинит тебя и не простит.

Уверенный в его прозорливости, я прикусил губу и, обезумев от страха, внимательнее пригляделся к рукам ребенка.

– А нельзя ли это как-нибудь скрыть? Наложить ему повязку… надеть рукавички… или…

Дерек поднял свои спрятанные под рукавицами руки и помахал передо мной:

– Что-то вроде этого?

Он усмехнулся:

– Забавно! Ты повторяешь поведение моей матери…

– Что?

– Моя мать начала прятать мои руки, как только я родился. Так она надеялась скрыть, что была неверна мужу.

Он медленно стянул рукавицы, и я обнаружил, что он обладает той же особенностью, что и я.

Я решил, что схожу с ума. Кроме своего отца и деда, я никогда не встречал людей со сросшимися пальцами. Пока я внимательно разглядывал руки Дерека, его губы слегка дернулись в улыбке. Мое замешательство развеселило его.

– А-ха-ха! Ноам начинает подозревать то, что прежде от него ускользало… Я-то был в курсе гораздо раньше, чем ты.

– В курсе? В курсе чего?

Он снял рукавицы, указал на свои пальцы, потом на мои и наконец на пальцы моего сына:

– Вот этого!

Я был так поражен, что вовсе лишился способности соображать. Поэтому только жалко пролепетал:

– Объясни мне, Дерек.

Что-то с силой ударило в судно. Гора пены обрушилась на палубу, балки заскрипели, доски застонали. Затем плавучий дом продолжил свой бешеный галоп в преисподнюю.

Дерек натянул рукавицы и склонился ко мне:

– Момент неподходящий, Ноам, у нас нет времени, а у стен есть уши, отложим этот разговор. Зато у меня есть идея.

Он шепнул мне на ухо:

– Этот ребенок мой.

Пораженный, я инстинктивно отшатнулся:

– Что?

– Ради твоего спокойствия, ради спокойствия Нуры, ребенка и всех остальных давай скажем, что я зачал его с какой-то женщиной и только что чудесным образом обрел свое дитя. Барак будет с восторгом рассказывать о спасении, свидетелем которого стал.

Его предложение мне не нравилось. Но мог ли я отказаться? Оно давало мне возможность сохранить ребенка, не потерять любви Нуры и одновременно избавляло меня от множества неприятностей.

Прежде чем согласиться, я ощутил потребность поддеть его:

– Дерек, ты решительно взял в привычку проскальзывать между ложью и правдой!

Он изменился в лице и оцепенел:

– Ты о чем?

– О Городе Богов, где не живет никакой Бог.

Он вздохнул и пожал плечами:

– Ах это…

Заметив, что он не страдает от угрызений совести, я подлил масла в огонь:

– Ты заставил меня поверить, что я послан Богами.