Признаюсь, будучи деревенским вождем, я не сразу проявил себя командиром судна. Я с ужасом претерпевал то же, что и все остальные, покрывался испариной, дрожал от холода, задыхался и блевал. Иногда тело сводило судорогами, так что я валился с ног и не мог подняться. Когда это мне удавалось, головокружение вновь швыряло меня на палубу.

Так что я оказался не способен удержать тех, кто в панике выбрасывался за борт. Я не мог оказать на них никакого воздействия, ни морального, ни физического, – впрочем, разве услышали бы они меня в этом бедламе? Прямо у нас на глазах исчезли в волнах моя младшая сестра Абида, ее супруг и один из сыновей Влаама.

Это оставило меня совершенно безучастным. Помнится, я даже позавидовал им…

Только трое не поддавались всеобщему недомоганию: Тибор, Нура и Барак.

Да, Тибор пошатывался, но это его нисколько не волновало. «Захватывающе!» – воскликнул он в то утро. Я остолбенел от изумления, поэтому он объяснил мне, что наше приключение дает ему удобный случай для поиска. «От нового недуга – новое лекарство!» После нескольких экспериментов он посоветовал нам не ложиться, поскольку горизонтальное положение, дополняя движения судна, усиливает телесный разлад. Лучше сидеть, подняв голову, или стоять, глядя вдаль. Затем он предложил нам использовать метод, еще недавно рекомендованный им беременным женщинам: массировать себе внутреннюю сторону запястья в трех пальцах от ладони, там, где особенно нежную кожу поддерживают сухожилия.

Очень скоро я ощутил, что моя морская болезнь постепенно исчезла.

Нура опять обрела свою бесподобную собранность и вела себя как истинная дочь целителя. Она сновала среди больных, заставляя их жевать мяту, чтоб они могли побороть рвотные позывы, и каждому указывала точку на предплечье для регулярного растирания. Не все пассажиры были в состоянии сосредоточиться, так что она отмечала нужное место растительной краской. А заодно ставила еще одну точку, в подмышечной впадине, – если на нее нажать, возникало ощущение хорошего состояния.

Подобно остальным, Барак тоже страдал от качки, однако он, стремительный и мощный, ловко перемещался на своей оленьей ноге, по мере надобности подгоняя готовые разлететься доски на стыках корабля.

Мне было на руку, что в этой суматохе дитя Охотницы не привлекало ничьего внимания. Я сообщил Бараку легенду, которую мы с Дереком сочинили для огласки, и дядюшка уверенно поддержал ее. А случайно обнаруженная физическая особенность Дерека его заинтриговала.

– Как это может быть, что у него два сросшихся пальца? Вот уже многие поколения это выделяет старших сыновей нашей семьи. Посоветуемся с Тибором.

Барак устроил так, что в какой-то момент мы втроем собрались в сторонке: целитель, он и я.

Опасаясь, как бы Нура не увязалась за Тибором, я действовал осмотрительно: я сообщил ему, что накануне Дерек благодаря счастливому спасению обрел своего сына Хама.

– Своего сына? – повторил Тибор.

– Да, сына. От какой-то Охотницы.

– Это он рассказал?

– Да!

– Верится с трудом! – воскликнул Тибор.

Его скепсис испугал меня: я подумал, что моя тайна вот-вот будет раскрыта.

– Вне всякого сомнения: у его сына имеется такая же отличительная черта, что у него.

– Какая?

– Сросшиеся третий и четвертый пальцы.

Некоторое время Тибор пристально смотрел на меня:

– Как у тебя.

– Ничего общего.

Тибор окинул меня долгим изучающим взглядом и процедил:

– Ах вот оно что.

Он мне не поверил. Что ему известно? Как он выяснил связь между Хамом и мною?

Его черты заострились, кожа приобрела восковой оттенок.