Я объявил, что ночью спрячусь в хранилище, чтобы застать грызунов.

– Великолепная мысль!

Когда взошла луна, стоявший на часах Барак впустил меня в кладовую, я улегся между мешками и замер, стараясь не шевелиться и надеясь, что мой запах не отпугнет воришек.

Долгое время все было спокойно. Затем я различил тихое поскребывание, не похожее ни на звук коготков бегущих по полу лапок, ни на пережевывание. Однако шум был настойчивым, что свидетельствовало о робком, но тщательном воровстве.

Я медленно и осторожно, стараясь ничего не задеть, подполз поближе. Крысы не почуяли меня, звуки не прекратились.

Я склонился к тому углу, откуда они доносились: кто-то просунул руку в щель перегородки, прорвал мешковину и терпеливо вытаскивал из образовавшегося отверстия зерна.

Вор находился за стеной. Я мог бы мгновенно вспомнить, кто там спит, но этого не потребовалось. Длинная рука имела безошибочно узнаваемую метку – два сросшихся пальца.

Я крепко схватил эту руку. За дощатой перегородкой раздался крик. Рука задергалась, пытаясь освободиться.

– Это Ноам! – прошептал я.

Рука перестала сопротивляться.

– Ты немедленно прекратишь, и я приду к тебе.

Когда я разжал пальцы, рука исчезла за перегородкой.

Я прошел по складу, на сей раз без всякой предосторожности. Барак открыл мне дверь.

– Ну что, поймал крыс? – тихо спросил он.

– Одну-единственную – зато толстую, огромную.

– Нет!

– Дерека.

Ошеломленный Барак онемел. Его дружба с Дереком получила сокрушительный удар. Еще не успев прийти в себя, он пробормотал:

– Он, тот самый, что пичкал нас своими проповедями о круговой поруке и общности интересов? Он, чьи песнопения о том, что надо делиться, уже навязли у нас в зубах? Он, толковавший о добре и зле?

Я двинулся к закутку Дерека. В тот момент, когда я уже собирался войти, Барак окликнул меня:

– Делай, что должно, Ноам! Не дай дружеским чувствам затмить твой разум!

Славный Барак с благородным сердцем! Он продолжал:

– Если ты хочешь, чтобы наша община оставалась единой, накажи злодея, кем бы он ни оказался.

– Это и моя цель.

И я вошел к Дереку.

Сидя на своем ложе, едва заметный в темноте, он прижимал к себе Хама, укачивал его и кормил зернами. Увидев меня, он шепнул:

– Обычно я их для него пережевываю. Так ему легче проглотить. И переварить.

Я мгновенно разгадал избранную Дереком систему защиты и решил посмеяться над этим:

– Крадешь, чтобы прокормить своего сына, Дерек?

Он поднял голову и коварно улыбнулся мне:

– Моего сына? Очень лестно… А я-то думал, что это твой.

После самоотверженности его следующим аргументом стала угроза.

Он поднял ребенка:

– Если он не мой, я возвращаю его тебе.

Я подхватил Хама и положил себе на колени. Младенец невозмутимо закрыл глазки.

– Спасибо, я сумею о нем позаботиться.

– Разумеется! – согласился Дерек. – И Нура тоже. Она так мечтает понянчиться. Надо только, чтоб она не знала, кто он такой.

Его последний выпад оказался ударом точно под дых – шантаж.

Чтобы обрести спокойствие, я сделал глубокий вдох и сдержанным тоном произнес:

– Я не потерплю твоего поведения, Дерек. Ты украл.

– О, такую малость.

– Такую малость, но из какой малости! Скоро мы все передохнем с голоду.

– По твоему разумению, нам следует подохнуть всем вместе? Одновременно?

– Болван!

– Ты стремишься поделить все: и то, что есть, и то, чего нет.