И тогда я решил покончить с этим и пошел на крайнюю меру.

Среднего роста, слегка сутулый, с толстым загривком, Керк обладал такими здоровенными конечностями, что всегда казалось, будто одежда тесна ему в ногах и руках. На его выпяченной груди всегда болталось множество амулетов из костей, зубов и бронзы, они сообщали о его появлении позвякиванием и являли собой выставку его славы и суеверий. Керка слышали, даже когда он молчал, что было, впрочем, явлением нечастым, потому что он непрестанно орал своим резким гортанным голосом. Но Керка можно было бы охарактеризовать и такими двумя деталями: пот и шейные вены. Когда у него из-под мышек и по ляжкам текло, с его слипшихся волос, от испещренного морщинами лба, от крыльев приплюснутого носа, покрывая обветренную и жирную кожу его лица, сочился какой-то влажный пар. Я никогда не видел Керка сухим.

Обильное потоотделение свидетельствовало о его крайнем возбуждении, неистовом стремлении к действию и о его тревоге, вызванной службой непредсказуемому тирану. А шейные вены, рельефные, фиолетовые, напряженные, трепещущие и извилистые, свидетельствовали о его искавшей выхода бешеной энергии.

С первых шагов я угодил Керку, выказав себя грозным воином. Он оценил меня. Я заслужил его доверие, и, когда представился случай, он передал мне некоторые подзадачи командования. Целиком преданный Зебоиму, он пожертвовал семейной жизнью. Не имея жены и детей, он грезил о жене и детях Зебоима и говорил о них с волнением, словно речь шла о его близких. У Зебоима было три сына и три дочери, уже взрослых; овдовев, он сочетался браком со второй супругой, роскошной женщиной. «К чему закрывать золотом ее личико – она сияет, как солнце, – твердил Керк. – Я никогда не видал такой красотки». Она не пряталась под маской, но выходила крайне редко.

Я выслушивал Керка: он испытывал необходимость говорить, а я – подтверждать наши товарищеские отношения.

Наконец пришел черед битвы за Летоми. Зебоим зарился на эту скромную деревню. Там протекала бегущая с гор речка, что позволяло в дальнейшем продолжать экспансию на пирогах в сторону востока.

Силы в сражении оказались столь неравными, что я посочувствовал обитателям Летоми. Нас, профессионалов, оснащенных шлемами, мечами и щитами, они пытались остановить обыкновенными палками и камнями. В мгновение ока они дрогнули под нашими ударами. Едва пал последний житель деревни, я реализовал задуманный план.

Над усеянным трупами полем я повернулся к Керку. Залитый кровью, он мне улыбнулся и, потрясая в воздухе кулаком, крикнул:

– Летоми принадлежит Зебоиму!

Можно было подумать, что он одержал эту победу ради собственной выгоды.

Я громко перебил его:

– Ты скоро сдохнешь, Керк.

Уверенный, что я шучу, он расхохотался во весь голос:

– Конечно сдохну. Но не сразу. Нынче вечером всем по кувшину вина!

– Ты сдохнешь, Керк. Прямо сейчас.

И я молниеносно всадил меч ему в брюхо. Его мутные глаза округлились от изумления. Он покачнулся.

Я выдернул меч. Керк зашатался. Резким ударом клинка я перерезал ему горло. Волнами хлынула кровь. Он рухнул на землю.

Наемники не успели вмешаться. Они ошеломленно смотрели на лежащий у их ног труп командира.

– Что на тебя нашло, Ноам?

Они ненавидели Керка и все же подчинялись ему. Они не только жили по его приказу, но по его приказу и умирали. Мой поступок их не огорчил, но они оцепенели.

– Арестуйте меня! – выкрикнул я.