За всю жизнь она ни разу не обидела меня ни словом, ни поступком. Всегда была ко мне внимательна. Я боготворил лишь отца и теперь сознавал, что мать заслуживала большей моей любви. Я решительно ничего не смыслил в женщинах.

А в мужчинах?

В себе…

Мама скрылась за деревьями, я кинулся в свой дом. Спешно побросал вещи в мешок, бросил на плечо лук.

Прощайте, соседи и сородичи! Прощай, отец! Прощай, Нура! Я оставлял деревню, никем не замеченный.

По пути я завернул на могилу Мины.

Синица так и сидела на ветке дуба; увидев меня, она замерла.

И когда я продолжил путь, она снялась и полетела вслед за мной.

3

Боги и Духи меня прокляли. Несмотря на доводы матери, которая считала, что во всем виновата моя несчастная жена, я больше не обольщался: Боги и Духи вознамерились прервать мой род. И Мина была не целью, а лишь орудием их злого умысла; метили они в меня. Но почему?

Прошагав час, я остановился под деревом, утолил жажду и съел несколько орехов.

Отсюда я мог оглядеться.

Озеро было спокойным – ни волнения, ни ряби на зеркале воды. Лес тоже притих, был чист, прозрачен и недвижен. Ни ветерка. Ни малейшего звука. И уханья выпи не слышно. Только рыжая цапля тревожно забила крыльями, но, едва взлетев, передумала, замерла и села на торчавшую из воды ветку.

Я старался понять, чем провинился перед Богами и Духами. Не осквернил ли я источник, купаясь? Или раздавил небрежно плод земли, корень или гриб? А может, сам того не ведая, ступил в священный круг? Или произнес кощунственные слова? Но ничего подобного я припомнить не мог. Гнев Богов и Духов был давнишним, восходил ко времени моей женитьбы…

Бежевая синица вспорхнула, на мгновение зависла и села на дерево над моей головой. Она избегала моего взгляда, но от меня не отставала. Когда я в упор на нее смотрел, она тревожно и робко склоняла головку, как Мина. Она озадачивала меня: если обращенная в птицу душа Мины меня преследовала, мне надлежало что-то предпринять. Я не мог спрятаться, уклониться от испытания. Возможно, моя судьба поправима…

– Ноам, мне нужно с тобой перемолвиться.

Передо мной возник Тибор в своем необъятном плаще.

– От женщин я узнал о несчастье, которое приключилось с Миной, а потом, когда собирал утром травы, заметил, как ты покидал деревню. Прости, что я тебя выследил. Хотел выразить тебе мое сочувствие. И хотел бы тебе помочь и сделать все, что в моих силах. Ведь ты незаменимый человек, Ноам.

Я только что гадал, пытаясь разобраться в своих ошибках, и это внезапное признание потрясло меня. Я не поверил своим ушам.

– Я обыкновенный человек.

– Ноам, ты толковый, пытливый, наблюдательный и доброжелательный. Сказали бы мне, что ты кого-то обидел, я ни слову не поверил бы.

– Боги и Духи думают иначе. Они полагают, что я их оскорбил. Из года в год они карают меня, истребляя мою семью.

Тибор сел рядом со мной, расставил ноги и стал покачиваться из стороны в сторону.

– Ты судишь поспешно, Ноам. За последние годы Природа явила тебе свою мудрость.

– Что?

– Давай-ка я расскажу тебе одну историю. Я, как и твой отец, очень ценю собак. Когда-то я жил в моей родной деревне, пока ее не смыло грязевыми потоками, и у меня была собака. Однажды она принесла пятерых щенков. При появлении каждого малыша она осторожно хватала плодный пузырь, бережно вскрывала его своими острыми зубами, вылизывала щенка и прикладывала к соску. И вдруг появился шестой. Собака увидела его, вздохнула и оставила на земле. Я был поражен; я поднял его, выпростал из пузыря, показал матери, и та, еле живая от усталости, только трижды лизнула его, да и о том пожалела, и отвернулась. Тогда меня возмутило ее поведение.