– Ты к чему ведешь?

– Природа знает. Природа дала понять, что собаке с шестью не справиться, вот она и оттолкнула шестого щенка. Природа посчитала, что лучше пусть один умрет, чем погибнет весь приплод вместе с матерью. Природа предчувствует, рассчитывает и предвидит. Мы же утыкаемся в настоящее, а к будущему слепы.

Он легко стиснул мое плечо.

– Если твой ребенок умер в утробе, значит у него не было ни сил, ни призвания жить. Это жесткое решение Природы говорит о ее мудрости.

– А Мина?! – воскликнул я. – Ее смерть тоже объясняется мудростью?

Тибор спокойно продолжал:

– Сколько у нее было выкидышей?

– Три.

– А сколько детей не дожили до года?

– Четверо. Нет, пятеро.

– Это означает, что твоя жена не могла осуществить свою женскую судьбу.

Я понурился, не желая соглашаться с такими доводами и слушать неуважительные слова о Мине.

Тибор неторопливо продолжал:

– Мы напрасно злимся на Богов и Духов. Не постигая их промысла, мы мним их грубыми, бездумными, капризными, непоследовательными и мстительными. Тогда как нам следует, напротив, признать их прозорливость. Они не проявляют ни злобы, ни глупости, но предвидят. Не усомнимся же в их мудрости, а усомнимся в нашей, ибо она весьма ограниченна.

Он накрыл мою руку ладонью.

– Если Боги и Духи забрали твою жену и детей, они ждут от тебя иного. И однажды они это покажут.

Синица чистила перышки и не слушала нас. Я думал о Мине, о ее незаметном пребывании на земле, ее короткой жизни, полной страданий и несбывшихся надежд.

– Где взять силы, чтобы двигаться дальше?

– Все живущие – это выжившие, Ноам. Живущие пережили свое рождение, детские болезни, голод, холод, бури, битвы, печаль, разлуку и усталость. Живущие наделены силой идти вперед.

– Ради чего идти вперед?

– Ради жизни. Жизнь является самоцелью, Ноам. Природа неустанно о том свидетельствует. Я, целитель, не противостою Природе. Когда я кого-то лечу, я ей подражаю.

– Ты борешься со смертью.

– Я не борюсь со смертью, но борюсь за жизнь.

– Ты принимаешь смерть?

– Природа нуждается в смерти, чтобы продолжать жизнь. Оглянись вокруг. Этот вечный лес питается самим собой. Видишь? Никаких обломков. Ничто не пропадает напрасно. Ни испражнения, ни трупы, ни гниль. Падают ветви – и удобряют почву. Падают деревья – и кормят своими останками растения, грибы и червей. Падают животные – и их плоть, шерсть и кости нужны другим животным. Когда ты продираешься сквозь кусты, идешь по зарослям вереска, топчешь побеги, твои ноги ступают по множеству прежних лесов. Мертвые листья превращаются в живые, молодой стебель пробивается из разложившегося. Каждое падение дает рост, каждое исчезновение умножает бытие. И нет поражения. Природа не ведает ни остановки, ни конца, она начинает снова и порождает новые формы. Смерть служит возрождению жизни, ее продолжению и развитию.

– Но ты воспротивился смерти моего отца после его ранения!

– Ты упрекаешь меня, потому что это разлучило тебя с Нурой. Но я не победил смерть: Панноам однажды умрет. Я продлил его жизнь, используя жизненные силы, которые были в его распоряжении и в моем.

Мы замолчали. Перед нами под весенним солнцем лежало равнодушное Озеро.