|
Гнев, ненависть, недоверие, раздор потрясали их дух, некогда обитель мира и тишины, теперь – добычу смятений и колебаний. Рассудок перестал действовать, воля не повиновалась ему; их поработила чувственность, которая, несмотря на свое низкое происхождение, завладела царством разума, требуя верховной власти. В этом беспорядочном состоянии души, с тревожным взором, непривычным голосом продолжает Адам прерванную речь: «Зачем не послушалась ты моих слов, зачем не осталась со мною, как я просил тебя о том, когда в это злополучное утро пришло тебе, не знаю откуда, непонятное желание бродить одной. Мы были бы счастливы по‑прежнему; теперь же мы лишены всех благ, наги, опозорены, несчастны! О, с этой минуты да не приходит никому мысли испытывать верности, требуемую от него долгом! Кто сам нетерпеливо ищет испытания, – уже начинает падать.»
Ева, оскорбленная таким упреком, восклицает: «Какие жестокие слова произнесли уста твои, Адам! Ты приписываешь наше несчастье моей слабости или, как ты говоришь, моему безрассудному желанию бродить! Но, кто знает, и в твоем присутствии какое зло могло бы постигнуть меня, а, может, и тебя самого? Будь ты при искушении, там или здесь, ты сам не мог бы открыть хитрости Змея по его речам. Не зная никакой причины к вражде между нами, можно ли было думать, что он хочет зла, ищет нашей погибели? Неужели я всегда должна быть неразлучна с тобою? Тогда уже лучше было оставаться при тебе неодушевленным ребром! Но, если так, зачем же ты, моя глава, решительно не запретил мне идти, предвидя, как ты говоришь, что я иду на такую опасность? Ты слишком слабо сопротивлялся, ты мне позволил, одобрил мое намерение и проводил меня с лаской. Если бы ты был тверд, непреклонен в твоем отказе, ни я бы не согрешила, ни ты вместе со мною». Адам, в первый раз разгневанный, возражает: «Это ли твоя любовь? Это ли награда моей любви к тебе, о, неблагодарная Ева! Любви, не изменившей тебе, когда ты уже погибла, а я не был виновен? Я мог бы наслаждаться бессмертным блаженством, но добровольно решился умереть с тобою. И теперь ты обвиняешь меня, говоришь, что я был причиной твоего преступления? Ты находишь, что я не довольно строго останавливал тебя? Что же я мог еще сделать? Я предупреждал тебя, увещевал, предсказывал опасность, напоминал о тайном враге, подстерегающим нас каждую минуту. Идти далее, значило бы прибегать к насилию, но уместно ли насилие над свободной волей! Чрезмерная самоуверенность увлекла тебя. Одно из двух: или ты надеялась не встретить опасность, или искала случая со славой выдержать испытание. Может быть, я и сам заблуждался, чрезмерно восхищаясь тем, что казалось в тебе столь совершенным; я думал, что зло не смеет коснуться тебя. О, как раскаиваюсь я в этом заблуждении; оно было причиной моего преступления! И ты, ты обвиняешь меня! Вот что ожидает всякого, кто, слишком доверяя достоинствам женщины, представляет ей господство. Она не терпит противоречия, а если ее постигнет несчастье, когда она представлена самой себе, она же первая обвинит слабость и снисходительность мужа.» Так, в взаимных укорах, проводили они бесплодные часы; ни один не сознавал себя виновным и, казалось, конца не будет их тщетным распрям.
Песнь 10‑я
Содержание
Преступление человека известно; Ангелы, охранявшие Рай, покидают его и возвращаются на Небо, чтобы оправдать свою бдительность. Господь оправдывает их, вещая, что не в их власти было воспрепятствовать Сатане. Он посылает Своего Сына судить виновных. Сын нисходит на Землю и произносит заслуженный приговор; сострадая падшим, Он одевает их и возносится к Отцу. Грех и смерть, до тех пор сидевшие у врат Ада, предчувствуя успех Сатаны в новом мире и грехопадение Человека, решаются не быть больше затворницами, а по следам Сатаны, своего владыки, проникнуть в жилище Человека. |
