|
Если бы он потерпел неудачу, он уже давно возвратился бы сюда; ярость врагов не нашла бы лучшего места для его наказания и удовлетворения своего мщения. Мне кажется, будто я чувствую в себе новую силу, будто крылья мои растут и мне дается широкая власть за пределами этой бездны. Не знаю, что влечет меня, симпатия или какая‑то врожденная сила, могущая через величайшие пространства, сокровеннейшими путями рождать таинственную связь между однородными предметами. Ты, моя неразлучная тень, должна следовать за мною: нет власти, могущей разлучить Грех со Смертью. Но чтобы трудности обратного пути через эту неприступную, непроходимую пучину не замедлили его возвращения, попытаемся на отважный труд, не превышающий, однако, твоих и моих сил: утвердим на этом океане дорогу от Ада к тому Новому Миру, где торжествует теперь Сатана; соорудим памятник громадной цены для всего адского воинства; ему откроется свободный путь для сообщения с тем миром или переселения туда, когда решит судьба. Я не ошибаюсь в дороге, так сильно влечет меня это новое очарование; оно будет руководить мною».
Тощий Призрак отвечает: «Иди, куда ведет тебя Судьба и сила призвания. Я не останусь позади тебя, не собьюсь с пути, идя вслед за тобою. Я чую уже запах убийств, бесчисленной добычи! Я чувствую дыхание Смерти, исходящее от всего, что есть там живого! Я не премину участвовать в твоем предприятии; рассчитывай на мою помощь». При этих словах Призрак с наслаждением вдыхает запах смерти, поразившей землю. Так стаи хищных птиц, накануне дня битвы, издалека слетаются к полю, где расположен воинский стан; они летят туда, чуя запах живых трупов, обреченных назавтра смерти в кровавой сече. Так ужасный Призрак, расширив ноздри, обоняет в зараженном воздухе свою добычу, чуя ее через беспредельное пространство. Оба чудовища из врат Ада пускаются в пространное, безначальное царство Хаоса, и в влажном его мраке летят различной дорогой. С стремительной силою (а силы их были велики) царят они над волнами, и все, что встречают на пути твердого или мягкого, колеблемого то вверх, то вниз, точно в бушующем море, кучами сгоняют с обеих сторон к отверстию Ада: так два полярных ветра, дуя с противных сторон на Кронийское море[151], сдвигают и гонят ледяные горы, заграждая ими к востоку, за пределами Печоры, предполагаемый путь к берегам богатой Катайи[152]. Смерть своей окаменяющей, леденящей, иссушающей палицей, точно трезубцем сглаживает скученные вещества и укрепляет их на месте так же неподвижно, как стоит теперь остров Делос, некогда плавучий[153]; остальное, с суровостью Горгон, сковывает ее взгляд. Эту плотину, равняющуюся ширине адских врат и досягающую самой его глубины, скрепляют они асфальтовой смолой; потом, в виде громадной, высокой арки, воздвигают над клокочущей бездной мост чудовищной длины, мост, соединяющийся с неподвижной стеной этого мира, беззащитно представленного теперь в добычу Смерти: так возник широкий, гладкий, удобный, безопасный путь от Земли к Аду. Так, если сравнивать великое с малым, Ксеркс, для порабощения свободной Греции покинув свой Мемноновский дворец в Сузе, пустился в море и, пройдя Геллеспонт как по мосту, соединил Европу с Азией, многократными взмахами бичуя негодующие волны. Смерть и Грех окончили это чудо строительного искусства: над взволнованной пучиной по следам Сатаны перекинулась цепь висячих скал, до того самого места, где, благополучно избежав ужасов Хаоса, он впервые опустил свои крылья на обнаженной поверхности нового шарообразного мира. Там адамантовыми гвоздями и цепями укрепили они свое сооружение, – укрепили слишком прочно и крепко! Оттуда увидели они границы Эмпирейного Неба и Нового Мира, разделенные небольшим расстоянием; влево был Ад, но его отделяла глубокая пучина: перед ними лежало три пути, ведущих к этим трем странам. |
