– Да просто под влиянием момента, – с легкостью ответила она, ибо то было правдой, а она ненавидела да, кажется, и не умела лгать.

– Но почему сейчас, так неожиданно? – упорствовала Анна.

И Карла вновь была довольна, что могла дать честный ответ:

– Видишь ли, сейчас самое подходящее время. Ведь после Дня Благодарения объем работы резко возрастет.

Ей пришла в голову еще одна спасительная мысль, и она радостно улыбнулась:

– К тому же мне, может быть, удастся найтц интересные, редкие вещи для предрождественских продаж.

По всей видимости, идея понравилась Аннег ибо она тоже улыбнулась.

– Вы – хозяйка, – сказала она, обводя рукой их небольшие владения, и прищелкнула пальцами. – Пока вы будете в отпуске, я постерегу нашу крепость. Приятной вам прогулки.

– О, я уверена, она такой и будет, – рассмеялась Карла, поскольку всей душой настраивалась на приятные развлечения. И поэтому, когда через некоторое время она взглянула на знакомый большой портрет и ей вдруг показалось, что глаза на неподвижном лице деда Джарида смотрят на нее с укором, она лишь безмятежно улыбнулась.

Ее губы чуть изогнулись в капризной улыбке, когда она, снова взглянув на портрет, послала мысленный привет душе гордого старика. Таким образом она поставила его в известность, что внучок, без сомнения, нуждается в хорошем уроке, ибо вести себя с современной женщиной следует как с равной.

Но, обращаясь к портрету с этим легкомысленным монологом, она внезапно ощутила странный холодок, пробежавший по ее телу. Совершенно необъяснимым образом в ней росло ощущение, будто старик ей отвечает. И будто он говорит, что она ошибается, что его внуку нужен не урок, а понимание, сострадание и любовь...

Прикованная к месту непонятной силой, Карла несколько мгновений не отрываясь смотрела в черные глаза на полотне, которые теперь, казалось, блестели, и не оттого, что написаны были масляной краской, а оттого, что в них пробудилась жизнь. С некоторым усилием Карла отвела взгляд от полотна и вдруг рассмеялась, стряхивая с себя наваждение.

Пробормотав про себя, что такого рода глупости больше подходят Эндри и Алисии с их представлениями о реальности, Карла повернулась и, с благодарностью увидев вошедшего посетителя, направилась ему навстречу.

К немалому удивлению Карлы, Джарид не только не навестил ее в течение дня, а затем и наступившего вечера, но даже ни разу не позвонил. То, что он никак не пытался напомнить о себе, сбивало ее с толку. Потом, подумав, она объяснила все приготовлениями к отъезду. Но более всего поражало Карлу то, как она сама скучает без него, не находя себе места. Она уговаривала себя, что это даже лучше, что он не пришел, ибо ясно понимала: появись он здесь, сразу начал бы обсуждать предстоящую поездку прямо в присутствии Анны. И все-таки, уже укладывая чемоданы, Карла не могла отделаться от ощущения покинутости. Вечер показался ей бесконечно долгим.

Она была полностью готова в дорогу, и, как бы подтверждая это, вдоль стены рядом с дверью аккуратно выстроился багаж, когда ровно в семь часов бедующего утра прозвенел звонок. После скучного вечера и спокойной ночи, проведенной без угрызений совести и самокопания, Карла даже слегка удивилась панике, вдруг охватившей ее. Звонок повторился. Она шумно вздохнула, стараясь успокоить взволнованное дыхание, расправила плечи и открыла дверь.

Одетый в обтягивающие, добела вытертые джинсы, поношенные походные ботинки, легкую разноцветную рубашку и джинсовую куртку, Джарид так и просился в коробку для рождественского подарка.

Подавляя горячее желание самой получить такой подарок, Карла улыбнулась и шире отворила дверь.

– Доброе утро, я готова, – сказала она и добавила с некоторым сомнением: – Хотя, должна признаться, я уже подумала, что напрасно упаковывала чемоданы.