Во время их второй встречи Джарид недвусмысленно заявил, что у них будет роман.

Два дня назад он пришел к заключению – не без повода, – что она боится его.

Пару часов назад Джарид неожиданно признался ей в любви.

«Могла ли быть связь между его предсказаниями и ее страхами?» – спросила она у своего «я».

«А как ты считаешь?» – ответило «я».

Я считаю, что мне надо это обдумать.

И Карла думала. Внешне проявляя интерес к фактории Хаббела, памятнику национальной истории и старейшей, ныне действующей фактории в резервации Навахо, она беспрестанно и основательно думала.

И, даже побывав в понравившемся ей уютном магазине, разбитом на отдельные маленькие комнаты, в котором можно было найти все: и бакалею, и сухие завтраки, и индейские украшения ручной работы, и ковры, – и потом с улыбкой беседуя с симпатичной смотрительницей парка Навахо, все это время Карла думала о побудительных мотивах этого высокого, грубовато-красивого мужчины.

Он шел рядом с ней, столь же похожий на индейца, как и смотрительница, но имевший несколько более резкие черты лица.

Прогулки бок о бок с ним по-прежнему вызывали в ней неясное внутреннее волнение, но Карла теперь с нетерпением его отметала. Ее мысли были заняты изучением следующей возможности в их дальнейших отношениях. Вполне могло оказаться, что Джарид использовал слова любви с жестокой целью разоружить ее, сделать беззащитной перед лицом его желания воспользоваться ею в постели. И хотя эти мысли противоречили тому, что подсказывала ей интуиция, Карла неумолимо приходила к выводу: в свете рассказанного Анной правота ее догадки была более чем вероятна.

Страдая больше, чем когда-либо, и боясь еще глубже бередить свои раны, Карла старалась не смотреть на Джарида. Она целиком отдалась пешей прогулке к строениям, высившимся невдалеке от фактории, и уверяла себя, что внезапную резь в глазах можно объяснить слепящим светом уже клонившегося к закату солнца.

Когда смотрительница привела их в бывшую резиденцию основателя фактории Джона Лоренцо Хаббела, Карла почувствовала невыразимую благодарность к девушке. Здесь, в полумраке дома, она получила хорошую возможность привести в порядок глаза и немного успокоиться. Приступы отчаяния все глубже охватывали ее, и Карла, сбросив маску повышенного интереса, с тоской обводила взглядом сначала мебель, а затем настенные полотна по мере того, как смотрительница рассказывала о них.

– Ты в порядке?

Карла чуть не споткнулась о порог при выходе из здания, услышав вопрос Джарида, произнесенный мягким, участливым голосом. Отводя глаза, она кивнула и мысленно выругалась, почувствовав с новой силой потребность выплакаться.

– В полном. Просто немного устала, наверное, – сказала она и ужаснулась своему тонкому пронзительному голосу. – Я... э-э... – начала она, затем неубедительно улыбнулась, не глядя ему в глаза. – Сегодня... м-м-м, довольно жарко для ноября, правда? – спросила она неловко и слишком оживленно.

– Только не для Аризоны, – ответил Джарид. – Приятный теплый денек. Но если ты думаешь, что сегодня жаркое солнце, то подожди до середины августа, и тогда узнаешь, что такое нестерпимая жара...

– Если доживу, – пробормотала Карла, не заметив, что высказала эту мысль вслух, не дождавшись, пока Джарид окончит свою.

– Ты действительно переутомилась. Пойдем отсюда, – сказал он, беря ее за руку. – Я думаю, на сегодня достопримечательностей с тебя хватит.