— Джим демонстрировал свою самую лучшую сторону, и чувства вернулись, я вспомнила, как сильно любила его. Выглядит он отлично, и такой весь невероятно любящий, внимательный, вот я и позволила себе снова увлечься. Ладно, может, я сглупила, но сделанного не воротишь.

Я вижу в ней саму себя, какой была совсем недавно: влюбленной, очарованной, во власти эмоций. Почти смешно слышать свои же слова из уст Кэрол — почти, да не совсем. Потому что как-то это все убого.

— Потом он стал расспрашивать меня про работу. Говорят ли в министерстве про «Форум»? А про него? Я сказала, что нет. К моему отделу «Форум» вообще никакого отношения не имеет. Дальше он захотел узнать, имею ли я отношение к расследованию. Я к нему никаким боком, поэтому так и сказала, причем не раз и не два. Но Джим не слушал. Он снова и снова приставал с вопросами и, если честно, чуть с ума меня не свел.

Ни на миг не поверю, что Джим снова воспылал к Кэрол и решил возобновить их интрижку. Слишком уж долго он о ней не вспоминал. Когда Кэрол пересказывает слова моего мужа о том, как он по ней скучал, мне первым делом приходит в голову, что ему нужно где-то жить. Никаких доходов у Джима больше нет, и разоряться на гостиницу он не станет. Этот мастер манипуляций явно собирался бросить Кэрол, как только снова встанет на ноги, и я в первый раз за все время разговора искренне жалею ее.

— Он стал вести себя как псих с самого начала аудита, — сообщаю я. — Ты не поверишь, какая паранойя у него разыгралась.

Она горько усмехается.

— Еще как поверю, даже не сомневайся.

— Правда? Ты как-то связана с проверкой?

Кэрол хватается за горло и смотрит на меня так, словно глазам не верит.

— Нет! — восклицает она. — Хоть ты не начинай!

— Ну, слушай, предположение не такое уж невероятное. Ты же знала о липовых исследованиях.

Она начинает что-то говорить, но я останавливаю ее жестом и добавляю:

— К тому же ты отвергнутая любовница и теперь работаешь в том самом правительственном министерстве, которое надурил твой бывшенький. Это не так уж невозможно, поэтому я спрошу тебя снова, а ты, прежде чем ответить, поверь, что мне все равно. Просто хочу знать. Это ты, так сказать, инициировала аудит?

— Нет, я ничего такого не делала. И вообще больше даже думать не хочу о Джиме Ферне. Чем меньше общего у меня с ним, тем лучше, понимаешь?

Раздумывая над ее словами, я наклоняюсь помассировать икру и спрашиваю:

— И что дальше?

— Когда он у меня поселился, то начал названивать мне на службу раз по десять на дню. Если я отключала мобильник, то через администраторов доставал. Мешал мне работать. Я сказала, что с меня хватит, что мне с ним неуютно, и попросила съехать. — Она опять начинает дрожать и ломать руки.

Я тянусь к ней, глажу по руке. Кэрол испускает глубокий вздох.

— Он угрожал мне, Эмма. Хватал за горло. Говорил, мол, он знает, что я за ним шпионю, и чтобы я не смела ходить на работу, пока все не уляжется.

— Ты заявила в полицию?

— А что там сделают? Пальчиком ему погрозят? Если бы я обратилась к копам, он бы устроил мне настоящие неприятности, уж в этом я не сомневаюсь.

— И что ты сделала?

— Пришлось взять несколько отгулов на работе. Джим не захотел остаться в Вашингтоне, и мы поехали на Лонг-Айленд. У моих родителей есть квартира в Беллморе, но они давно живут в Великобритании.

— Замечательная жизнь, ничего не скажешь. — Не знаю, зачем съязвила, ведь у меня жизнь не хуже. Я вскидываю руку, извиняясь, и продолжаю: — Не понимаю, чего ты от меня хочешь, Кэрол. Помочь тебе я не могу. У меня были свои проблемы с Джимом, и я больше не хочу иметь с ним ничего общего.