— Эмма! Есть новости? — почти кричит Терри, едва ответив на звонок.

— Нет, никаких. — Я стараюсь, чтобы голос звучал спокойно. — Потому я тебе и звоню. Может, ты что-то слышал о Джиме? — в свою очередь спрашиваю я.

— Ни словечка, — вздыхает Терри. — Меня это всерьез тревожит, Эмма.

— Ну еще бы, меня тоже. Ты уже говорил с его матерью?

— Нет, если честно, без конца откладываю. Прошу прощения.

«Господи, да не извиняйся ты!» — чуть не вырывается у меня. Это хорошая новость. Если Терри позвонит Мойре, та с ума сойдет от волнения. «Мой сын — Мое солнце», — говорила она мне когда-то. Я тогда еще подумала, насколько это мило. А теперь выть охота.

В общем, если Терри скажет Мойре, что волнуется за Джима, та примчится в отделение полиции строчить заявление, не успеет Терри повесить трубку.

А я не могу этого допустить. Я практически уверена, что Кэрол еще не объявила Джима пропавшим. Она считает, что ее одноразовый телефон у меня, и наверняка хочет сперва добыть его. А раз в документах на аренду машины значатся мои данные, я не могу допустить, чтобы кто-то заявил об исчезновении Джима. Мне нужно сперва сообразить, как поступить.

Я гадаю, сказал ли Джим Мойре, что бросил меня. Вряд ли, потому что в противном случае она бы мне позвонила. Мы вовсе не были лучшими подружками, но она относилась ко мне по-доброму.

— А как насчет полиции? Ты говорил с копами? — спрашиваю я и закрываю глаза в немой молитве.

— Думал им позвонить, — отвечает Терри, — но решил, что это подождет. Знаю, Эмма, ты скажешь, что надо действовать, но…

— Нет, погоди. Я кое-что вспомнила, поэтому и звоню.

— И что ты вспомнила?

— Когда Джим уходил, то сказал, что собирается на некоторое время уехать. — На меня столько всего навалилось, что ничего получше не придумывается.

— Ты шутишь, что ли?

— Нет.

— И ты только сейчас вспомнила? А что он еще говорил?

Теперь Терри на меня злится. Думаю, он — единственный человек, который по-настоящему, всерьез беспокоится о своем друге.

— Ну слушай, мне пришлось нелегко, понимаешь? Было сказано много ужасных вещей, причем не мной. Когда Джим уходил, он был расстроен, и я тоже. На самом деле я плохо помню тот вечер, все как в тумане. — Получается ворчливо, но что тут поделаешь? Я сейчас в таком отчаянии, что мечтаю остановить планету. Господи боже.

— Извини, — кается Терри, — не стоило на тебя огрызаться.

— Ничего, я понимаю.

— А он сказал, куда именно поедет?

Я вздыхаю, делая вид, будто припоминаю воображаемый разговор.

— Вроде бы нет, но сейчас, поскольку мы оба о нем тревожимся, мне вроде бы вспоминаются его последние слова: «Не вздумай меня искать, все равно не найдешь».

Даже мне самой кажется, что это звучит совершенно по-идиотски. Мало того: фальшиво. Но я делаю ставку на то, что Терри доверяет мне, и даже если интуиция твердит ему, что мои так удачно всплывшие «воспоминания» хромают на обе ноги, он не станет цепляться.

— А тебе не кажется, что это выглядит несколько… зловеще? Смахивает на мольбу о помощи.

— Господи, нет, конечно! Ничего подобного! Скорее подразумевалось «поеду потусоваться в хороших местах, — тут в голове мелькают сомнения, стоило ли говорить такое, — и не хочу, чтобы ты меня искала».