- Помнишь Моргана? - неуверенным шепотом начал Эдди.

Лахли нахмурился. Разумеется, он знал Моргана. Морганом звали паренька-валлийца из Кардиффа, служившего главной приманкой одного из дорогих вест-эндских борделей - как раз здесь, на Кливленд-стрит, известной не только художниками и галереями, но и забавами для гомосексуалистов. Едва узнав, что его билет в мир славы, процветания и политического влияния увлекся пятнадцатилетним мальчишкой-проституткой с Кливленд-стрит, он накачал Эдди своими снадобьями для лучшей восприимчивости и в резкой форме потребовал от него немедленно прекратить с тем всякие отношения.

- Так что с Морганом? - негромко спросил Лахли.

- Я... я совершил глупость, Джон, мне очень жаль, просто такой он был... ну, такой, черт возьми, хорошенький, я прямо без ума от него был...

- Эдди, - мягко остановил его Лахли. - Что за глупость? Ты что, виделся с ним снова?

- Ох, нет, Джон, нет же, такого я не стал бы... я не встречался с ним с тех пор, как ты запретил мне. Только с женщинами, Джон, да с тобой...

- Тогда что такого ты сделал, Эдди, что называешь это глупостью?

- Письма... - прошептал тот.

Неприятный холодок пробежал по спине Джона Лахли.

- Письма? Какие еще письма?

- Я... я писал ему письма. Такие глупенькие любовные письма - ну, он был такой хорошенький и всегда так печалился, когда я от него уходил...

Лахли зажмурился. "Эдди, чертов маленький ублюдок!"

- Сколько писем, Эдди? - таким голосом задал он вопрос, что Эдди вздрогнул.

- Не сердись на меня, Джон! - Лицо принца исказилось от ужаса.

Потребовалось несколько минут и изрядное количество достаточно интимных ласк, чтобы убедить перепуганного принца в том, что Лахли вовсе на него не злится. Когда ему удалось снова успокоить Альберта Виктора, он повторил свой вопрос - на этот раз осторожнее.

- Так сколько было писем, Эдди?

- Восемь, кажется.

- Кажется? Ты должен вспомнить точно, Эдди. Это очень важно.

Эдди нахмурился, вспоминая.

- Восемь, их должно быть восемь, Джон. Видишь ли, я встречался с ним восемь недель подряд и посылал ему по письму каждую неделю, а потом познакомился с тобой, так что он мне больше не нужен. Да, точно восемь.

- Очень хорошо, Эдди. А теперь скажи, что так расстроило тебя в этих восьми письмах?

- Он хочет за них денег! Уйму денег! Тысячи фунтов, а не то он пошлет их в газеты и в Скотланд-Ярд, инспекторам, которые арестовывают за содомию! Джон, я погиб! - Эдди закрыл лицо руками. - Если я не заплачу ему столько, сколько он просит...

- Да-да, Эдди, он обнародует письма, и ты сядешь в тюрьму. Эту часть ситуации я очень хорошо понял, Эдди. А теперь скажи, как он требует заплатить? Куда доставить деньги и кому передать?

- Ну, ты ведь знаешь, я люблю устраивать небольшие вылазки в Ист-Энд, переодевшись простолюдином? Чтобы меня никто не узнал?

Лахли воздержался от комментариев насчет того, насколько эффективен этот камуфляж; собственно, Эдди был единственным человеком в Лондоне, кого он мог ввести в заблуждение.

- Да, так при чем здесь эти маленькие вылазки?

- Я сам должен отнести ему деньги завтра ночью. Мы должны встретиться на углу Питтикоут-лейн и Уайтчепл-роуд в полночь. И я должен быть там, должен! Если я не приду, не передам ему тысячу фунтов, он пошлет первое письмо в газеты! Представляешь, что эти газетчики... что там газетчики, что сделает со мной моя бабка? - Он снова спрятал лицо в ладонях. - И если я не заплачу ему еще тысячу через неделю, он отошлет второе письмо в полицию! Он написал мне, чтобы я ответил ему письменно сегодня - послал письмо в какое-то жалкое заведение, откуда он его заберет.