Комната эта полностью отличалась от норы, в которую запихнули Санти семь дней назад. Обставлена она была, как покои вельможи, недоставало лишь окон.

Ортран вошел внутрь в сопровождении трех воинов. Хотя узник и был одурманен, но Ортран осторожен. Он уже видел, на что способен Желтый Цветок.

Привилегированный узник валялся на неубранном ложе, закатив глаза, так что остались одни белки. Он слушал девушку, игравшую на итарре и певшую ему:

Песня была мужской, но слушателя это не смущало. Был он сухощавый, гибкий, с темно-желтыми волосами, схваченными на затылке брошью в виде паука. Высокий чистый лоб открыт, кошачьей грации тело затянуто в желтое трико.

Узник улыбнулся Ортрану, показав ряд ровных мелких зубов. Жилистой длинной рукой он потрепал девушку по щеке. Лицо его, треугольное, сужающееся книзу, приятное, типично конгайское, если не считать желтой пигментации кожи, было из тех, что называют неопределенными. Ни возраст, ни темперамент, ни ум по нему узнать было нельзя.

— Владычица призывает тебя! — сказал Ортран. — Идем!

Одним непрерывным плавным движением узник поднялся со своего ложа и оказался рядом с Ортраном. Цветок взял воина за рукав и потянул, показывая, что готов идти. Узник был немым, хотя слышал превосходно и язык его был на месте. Один из солдат разомкнул замок длинной платиновой цепи, что приковывала узника к кольцу в стене. Вынув из кармана короткую стальную цепь, солдат приковал запястье Желтого Цветка к собственному.

Ортран пропустил их вперед, и они направились к выходу из подземелья.

Темнело.

Наступившая ночь отличалась особенной чернотой. Ни одной из лун не было на небе. Больше того, пришедшие с востока облака затянули свод. Даже свет Анормаир не мог пробиться сквозь них.

Так же темно было и в галереях Дворца. Но никакая темнота не могла помешать Нассини. С завязанными глазами могла она пройти в любой из уголков замка. Множество ночей одна странствовала антассио сонанга под высокими сводами по длинным тихим коридорам — бесшумный блуждающий призрак в ночи. Но тусклый свет масляной лампы показывал, что она человеческое существо. И малая толика света необходима ей, чтобы идти по этим анфиладам безмолвствующих залов.

Тихо-тихо ступали ее босые ноги по мраморным, спиралью уходящим вверх ступеням. Медная курительница с алебастровой лампой сверху, которую Нассини держала в тонкой руке, казалась человеческой головой, увенчанной огненной тиарой.

Люк неслышно опустился за ней. Запах курений сразу наполнил ограниченное пространство башенки. Тем более что воздух внутри был неподвижен: ветра не было в эту ночь.

Нил лежал на спине, закинув назад тяжелую голову, отчего белая кожа на горле его натянулась. Тихий храп вырывался из полуоткрытого рта. Нижняя часть его тела была укрыта одеялом из тонкой шерсти с шелковой подкладкой. Толстые, увитые выпуклыми жилами тяжеленные руки ровно лежали вдоль туловища, глаза, утонувшие между широкими скулами и тяжелыми надбровными дугами, прятались в провалах глазниц. Нассини поставила курительницу рядом с изголовьем. Сквозь прорези в медном сосуде видно было, как мерцает внутри жар. Дым, поднимаясь вверх, облачком собирался над лицом Нила, шевелился от дыхания спящего. Нассини ждала. Но она знала, что долго ждать ей не придется. Когда ей показалось, что дыхание лежащего воина участилось, она провела рукой по его просторной груди. Нил не шевельнулся.

Нассини подергала светлую шерсть, покрывающую пласты мышц. Гигант спал. Нассини удивилась. Она подождала еще немного, а потом сильно ущипнула его за щеку. Нил не проснулся. Легкие его гнали воздух по-прежнему ровно и мощно. Как кузнечные меха.

Нассини облизнула губы. Она не понимала.

Антассио сонанга прижала ладонь ко рту гиганта и пресекла ему дыхание. Лишь тогда глаза Нила медленно открылись. Он не сделал ни единого движения, только глядел на антассио сонангу.