Затем Крид обратился к литературе, но понял, что большинство преподавателей считает себя чем-то вроде придатков к философским или политическим кафедрам. Он так и не услышал ни слова о том гипнотизме, благодаря которому литературные произведения переносят его в реальность, превосходящую своей жизненностью окружающий нас мир, который принято считать материальным.

Потом Джонатан взялся за историю. Заметьте, что он не записывался на тот или иной курс. Крид просто ходил по коридорам и останавливался у дверей тех аудиторий, в которых говорили о чем-то, казавшемся ему интересным. Он рассказал мне, что прослушал таким образом лекции об убийстве Юлия Цезаря, о вторжении норманнов в Англию, об убийстве принцев в лондонском Тауэре, о Столетней войне и о том, что Гражданская война в США принесла чуть не миллион жертв. Но Джонатан ничего из этого не воспринимал как факты. Все описания, сделанные очевидцами, были крайне пристрастными, далее тенденциозность нарастала еще сильнее. Он говорил мне, что все это россказни. Тени. Доказать, что это было на самом деле, невозможно. Но сюжеты этих россказней Крид находил восхитительными. Благодаря им он выбрался из своих кошмаров.

Джонатан намеревался пройти мимо, туда, где рассказывали истории об убийстве эрцгерцога Фердинанда, газовых атаках Первой мировой войны и лагерях смерти Второй, но случайно остановился перед моей аудиторией и услышал о Склепе мирских страстей. Он сказал мне, что в этот миг его жизнь перевернулась. Крид так и не объяснил причин, но следующие три месяца слушал мои лекции и посещал меня в университетском кабинете. Мы частенько завтракали вместе, а после занятий прогуливались по Вашингтон-сквер. — Лицо профессора Грэм посерело, эмоции мешали ей говорить. — Незадолго до того у меня умер муж. Детей не было. К Джонатану я относилась как мать к сыну. Он объяснял мне, что фантастический мир игры может быть куда реальнее, чем скорбь, от которой я пыталась как-то скрыться. Потом я узнала, что у меня рак, и, естественно, страшно перепугалась. А Крид убеждал меня, что игры не отнимают время, а, наоборот, добавляют его. Благодаря скорости, с которой принимаются бесчисленные решения, необходимые для достижения победы, секунды словно делятся на мелкие части, время заполняется по максимуму. Джонатан решил было отказаться от игр, но в конце концов вернулся к ним. Он совершил то, что сам называл своей очередной эволюцией, и пришел к выводу, что игры обладают метафизическим свойством, которое умудрились не заметить философы. Игры — это истина.

Профессор Грэм вновь затаила дыхание и вынула из сумки флакончик с таблетками. Проглотив две и запив их чаем, она вновь посмотрела на Бэленджера.

— Они с сестрой…

— Погодите! У него есть сестра? — Франк напрягся.

— Высокая брюнетка, а Джонатан — очень светлый блондин.

— Она носит волосы собранными в пучок на затылке? — быстро спросил Бэленджер. — Твердые черты лица. Никакой косметики.

— Я видела ее лишь несколько раз. Да, она старалась выглядеть скромно. Вы ее знаете?

— Мне она представилась как Карен Бейли. — Бэленджера чуть не затрясло от гнева.

— Да, ее первое имя Карен. Они с Джонатаном не похожи, потому что отцы у них разные. Их мать была весьма легкого поведения. Мужчина, который их вырастил, не был отцом ни сестры, ни брата. Просто он довольно долго жил с их матерью, а она, уйдя от него, бросила сына и дочь. Он оставил их у себя как приманку, рассчитывая, что мать рано или поздно вернется, чтобы посмотреть на детей, и ему удастся уговорить ее остаться.