Ночью я запирал Уитанни в лаборатории, снабдив ее едой, которую мне в избытке выдавал повар барона. Я делал это по двум причинам — во-первых, не хотел, чтобы кто-то распознал в Уитанни оборотня, а во-вторых, лучшей охраны для моих зелий просто нельзя было придумать. Так мы конспирировались три дня, а потом, как раз накануне дня выступления в поход, в замке появился мой старый знакомый, Робрандт Люстерхоф.

Охотник поприветствовал меня совершенно по-дружески, и, как мне показалось, он был искренне рад встрече. Естественно, вопросов у него было море. Но вот что меня по-настоящему удивило — это реакция Люстерхофа на мою спутницу. Он был обрадован тем, что Уитанни выжила.

— У тебя появилась отличная подружка, лекарь, — сказал он мне с самым серьезным выражением лица. — Не завидую я тому, кто попытается тронуть тебя в ее присутствии.

— Уже тронули, — сказал я и рассказал о том, как встретился с Бришем и его людьми. Но Люстерхоф только посмеялся.

— Барон большой оригинал, — сказал он. — Я нисколько не сомневаюсь, что он просто хотел тебя немного попугать, и Уитанни это почувствовала. Уж поверь мне, если бы тебя на самом деле намеревались убить, она повела бы себя по-другому. Девчонка не захотела тебя компрометировать, и ты должен быть ей за это благодарен. То, что ты всыпал Рубарту, наверняка убедило старика в том, что ты парень стоящий. Ты лучше расскажи, как тебе удалось добраться до земель Бриша.

Я понятия не имел, стоит ли мне откровенничать с Люстерхофом, поэтому про свои встречи с Изначальными рассказывать не стал. Поведал охотнику про Тиммана, про то, как старый хитрован запродал меня Гальдвику, как я сбежал от него (тут я приврал немного, сказав, что сумел сделать ноги, когда охранявшие меня вильфинги сцепились с какими-то призраками из тумана!), а потом наткнулся на Уитанни, которая, оказывается, меня разыскивала. Судя по веселым искоркам в глазах Люстерхофа, в мою историю он не поверил.

— Ври больше, — заявил он, когда я закончил. — Твой посох явно подарок ши. Да и от Лёца и его тварей ты бы так просто не ушел. Наверняка тебе эльфы помогли. Но это не мое дело. Главное, что ты тут, а это значит, что теперь я смогу отомстить за смерть Маргет. Я уже говорил с бароном и знаю, что он задумал. Хорошее дело, клянусь Дреблом! Я участвую.

— Мне кажется, затея очень опасная. Племянник барона погиб, когда пытался найти магические архивы ши.

— Все опасно, мой друг, в этой жизни. Жить вообще опасно. Ты сообщил мне важную и очень неприятную новость. Я о Лёце говорю. Это редкостный сукин сын. То, что он появился в Воклане, совсем не случайность. Орден что-то серьезное затеял, готов поклясться. Барон тебе рассказывал, как Лёц обвел его вокруг пальца?

— Рассказывал. Мне Лёц тоже не понравился. Он разыскивает старинные клинки ши и хотел, чтобы я ему помогал.

— Совсем этим не удивлен. Мечи и ножи из Арк-Альдора — самое эффективное оружие против любых порождений магии Айтунга. Всегда мечтал иметь такой.

— Но ты, как я помню, охотился на гаттьену, не имея такого оружия, — заметил я.

— Мы использовали орденский волчий бальзам. Хороший сильный яд, но древние альдорские клинки все равно лучше. Кстати, как ты сумел найти противоядие от бальзама охотников?

— Случайно. Просто очень сильно хотел помочь.

— Не хочешь, не говори, — сказал Люстерхоф. — Однако запомни, что если в Ордене узнают, что ты исцелил гаттьену, раненную отравленным оружием, они весь мир перевернут, но найдут тебя и прикончат. Маги Ордена считают, что от волчьего бальзама нет противоядия. Это их большой и тщательно охраняемый секрет. Они и вильфингами-то управляют, используя страх оборотней перед этим ядом.

— Интересно, — я подумал, что мне всерьез стоит озаботиться поисками белладонны, чтобы создать еще противоядие.