— Значит, мне не померещилось, — сказал я. — Все это время ты шел за мной следом.

— А что мне оставалось делать? И еще, ты меня заинтересовал.

— Почему ты так поступил? Почему подставил своих людей?

— Потому что эти подонки должны были умереть! — Люстерхоф в ярости ударил ладонью по столу. — Все до единого. Потому что на их совести смерть Маргет. Моей Маргет.

— О чем ты?

— Наверное, я должен тебе кое-что рассказать, — охотник расстегнул ворот своего заскорузлого от грязи кожаного кафтана, снял с шеи медальон и протянул мне. На медальоне был портрет симпатичной темноволосой женщины с ясными карими глазами. — Мне сорок четыре года, малыш. В этом возрасте уже принято думать о старости и вечности, особенно когда занимаешься охотой на оборотней. Так получилось, что полгода назад я приехал в Норту по делам — мне сказали, что в городе есть отличный оружейный мастер, и я хотел заказать у него кое-какое снаряжение, за которое в Вортиноре мне пришлось бы заплатить кучу серебра. Цены в Норте в разы ниже.

— И что?

— А то, что я приехал за капканами на оборотней и коваными цепями, а нашел Маргет. Я влюбился в нее сразу, насмерть. Ее невозможно было не любить. Я знаю, это была последняя любовь в моей жизни, больше я не коснусь ни одной женщины до самой смерти, клянусь Вечными!

— И что случилось?

— Я уехал через месяц, пообещав Маргет, что вернусь за ней осенью, после сбора урожая, и заберу ее в Вортинор. Но мои мечты не сбылись. Когда меня вызвали в резиденцию Ордена в Вортиноре и велели ехать в Норту выполнять задание, я даже обрадовался, глупец. Думал, что снова встречусь там с Маргет и уже не буду с ней разлучаться никогда. А на месте я узнал, кого по доносу какой-то гадины арестовали Матьюш и его ищейки.

— Постой, выходит, что та ведьма, которую сожгли в Норте…

— Да. Кто-то наткнулся на следы гаттьены в окрестностях Норты. В городе началась паника, люди боялись выйти из города. Звездоносцы тут же затеяли следствие. Я знаю, как выглядит такое следствие — людей под страхом смерти обязывают сообщать о подозрительных поступках своих соседей.

— Чем же провинилась перед Звездоносцами Маргет?

— Я же сказал — был донос. Когда я узнал, кого арестовал Орден, я был в бешенстве и попытался поговорить с Матьюшем. Знаешь, что он мне сказал? Что это не мое дело, и что моя репутация не спасет меня, если я буду вступаться за врагов веры. Через неделю был суд, и Маргет приговорили к очищению огнем, потому что она признала свою вину.

— Как это так — признала вину? Она же была невиновна!

— Нет, ты и впрямь желторотый придурок, чтоб мне пропасть! Те, кто попадает в казематы Ордена, всегда признают свою вину. Рано или поздно. Потому что никто не может выдержать пыток огнем, пыток железом, пыток водой, пыток магией. Маргет пытали, я знаю. Я видел ее в тот день, когда она умерла. На ее теле живого места не было.

— Ты был на ее казни?

— Стоял в десятке метров от костра и видел, как пламя пожирает ее заживо. — Люстерхоф приложился к фляге, крякнул, вытер рот рукавом. — Слышал, как она кричала. Этот крик до сих стоит в моих ушах, лекарь, и нет такого лекарства, которое могло бы исцелить мою боль!

— Понимаю и сочувствую. И что было потом?

— Потом? — В сталистых глазах Люстерхофа зажглись искорки свирепого безумия. — Потом была месть. Я поклялся отомстить Матьюшу и всей его своре. Звездоносец, будь он проклят, поручил мне убить появившуюся близ Норты гаттьену, и я обрадовался такой возможности свести с ним счеты.