Тереза остановилась, задумалась.

— Это точно.

— Что бы там ни было, милая Тереза, нам сейчас об этом волноваться не стоит…

Григорий замер и не мигая уставился в одну точку.

— Что случилось? Куда ты так… о! Как же это?

От арки остались руины. Ее обломки валялись повсюду, но большая их часть обрушилась прямо на ворота. Там, как и внутри дома, Григорий не ощутил ни следа магии. Разрушение коснулось всей территории, замкнутой воротами. Одна створка отвалилась. Григорий с Терезой подошли поближе.

— Молния ударила, — вот и все, что ответил Терезе Григорий Николау. И вдруг что-то привлекло его внимание посреди обломков. Он поспешил туда.

Высокий забор отбрасывал такую густую тень, что Григорию пришлось сотворить светящийся шарик. Голубоватый свет, загоревшийся над ладонью Григория, выхватил из темноты то, что подтвердило его подозрения.

Это было крыло. Крыло, высеченное из камня. То самое крыло, что пострадало во время сражения с Михасем, что отвалилось, когда Фроствинг начал рассыпаться на куски.

«Он не солгал. Он был здесь, когда я вошел. Он всегда был здесь».

Тот Фроствинг, с которым он был знаком намного ближе, тот Фроствинг, что в конце концов оказался на его стороне и помог ему в решающий миг, больше принадлежал нереальному миру. Вероятно, он и существовал только в магическом царстве этого странного дома или в страшных снах тех, кто был связан с Михасем кровью или проклятием. Он затягивал других в этот мир или оставлял в реальном мире знаки своего пребывания, но не мог покинуть своего вечного насеста на арке ворот. Всей истории до конца Григорию не было суждено узнать никогда — не все воспоминания Михася перешли ему по наследству. Слияние наделило его колоссальной силой, но стерло почти все следы тех, от кого ему достались частицы древнего мага.

Теперь Николау еще лучше понимал, какова была сила ненависти Фроствинга к своему творцу. Физически грифон был привязан к воротам. Только тогда, когда арка вместе с Фроствингом переезжала с места на место, для грифона менялся вид на окрестности.

Только в мире снов мог жить и передвигаться грифон. Нечего и дивиться тому, что он крал воспоминания у Григория. Наверное, считал, что это положено ему по праву за то, что он спас тело своего повелителя и сохранил ему жизнь.

Наверное. Теперь об этом можно было только гадать.

Григорий присел на корточки, а светящийся шарик оставил в воздухе, у себя над головой, после чего принялся собирать среди руин обломки каменной статуи грифона.

— Что ты делаешь? — удивленно спросила Тереза, опустившись на колени рядом с ним. — Разве мы не уходим? Наверняка кто-то слышал, с каким жутким грохотом рухнула арка.

— Никто не слышал ни звука. Фроствинг об этом позаботился. Когда мы уйдем, я восстановлю большую часть арки. Лучше ничего не придумаешь.

— Большую часть? — непонимающе переспросила Тереза. Она, прищурившись, присмотрелась к выраставшей на глазах горке обломков мрамора и поняла, во что они превратятся, если их собрать воедино. — И что ты со всем этим собираешься сделать?

— Есть одно место… кажется, в современной Румынии, где-то в Карпатах… Хочу отнести эти обломки туда и там захоронить их.

— Ты уезжаешь в Румынию? — сорвавшимся голосом спросила Тереза.

Григорий поднял к ней глаза. Она не отводила от него глаз. Он взял ее за руку.

— Всего на несколько минут. Хотелось бы еще какое-то время пожить в Чикаго. Город такой интересный…

Тереза улыбнулась.

— Буду рада стать твоим гидом. Ты сказал, — спросила она уже без улыбки, — всего на несколько минут?

Григорий снова занялся сбором осколков грифона.