Он видел кровь — она была повсюду. На стенах, на ковре, даже он сам был забрызган кровью. А на полу, в стороне от стула, он успел заметить что-то вроде груды тряпья, пропитанного кровью. Наверное, чей-то труп. Сразу за стулом лежал второй мертвец.

Не прикасаясь к ножу, Григорий медленно встал со стула. Осторожно подошел к тому месту, где, как он заметил, лежал труп, присел и провел рукой в воздухе, потом — по ковру. Ничего. Пустота. Немного примятое ковровое покрытие и к тому же совершенно сухое, даже чуточку пыльное. Ни крови, ни трупа.

Что же такое происходило?

Взгляд Григория вернулся к ножу. Не будь его, он бы ни за что не узнал, что стряслось в его номере, но вышло так, что Фроствинг почему-то не заметил ножа, спрятанного под каблуком. Впервые этот крылатый ужас промахнулся.

Эта маленькая победа не принесла Григорию особой радости. Ему вообще было не до веселья. Его мысли были слишком заняты тем, что произошло в номере, что означало кровавое видение. Понять это можно было только с помощью ножа. Следовало снова взять его в руки.

Собравшись с духом, Григорий так и сделал.

На этот раз он удержался от страха, когда комната вновь преобразилась и все вокруг, в том числе и он сам, оказалось залито кровью. Он видел картину, воспоминания о которой были связаны с этим ножом. Это был, так сказать, последний кадр, который вскоре должен был померкнуть. Григорий глянул на смертельное оружие. На нем тоже осталось несколько капель крови. Вот почему клинок так ярко запечатлел страшную картину. Оружие было мерзопакостное, его создали те, кому было мало силы, дарованной им от рождения. От подобных ритуальных орудий можно было ждать чего угодно. Правда, порой они использовались по самому прямому назначению — чтобы кого-нибудь покалечить или убить.

С трудом справляясь с отвращением, Григорий крепко сжал нож в руке и осмотрел труп. Работа грифона — сомневаться не приходилось. От лица незнакомца осталось кровавое месиво, черт разглядеть было почти невозможно. И все же было что-то в этом изуродованном лице неправильное — казалось, будто на его месте следовало бы быть какому-то другому лицу. На убитом был дешевый костюм, вымокший в крови до нитки. Грифон разодрал его беспощадно и основательно.

Григория передернуло. Он отошел от трупа. Никакого сочувствия к убитому он не испытывал, хотя любая жестокость вызывала у него возмущение, невзирая на все войны и сражения, что ему удалось повидать за много веков. Григорий с трудом сдерживался от того, чтобы не убежать из собственного номера. Только осознание иллюзорности страшного зрелища удерживало его… и еще — необходимость понять, что здесь произошло.

Второй труп выглядел почти так же, как первый. Он лежал позади стула. Только теперь Григорий осознал, что сидел совсем рядом с мертвецом. Этот человек был изуродован меньше, чем его напарник. Фроствинг просто свернул ему шею. Рядом с убитым лежал пистолет. Григорий знал, насколько бесполезно было палить по грифону из огнестрельного оружия.

Больше в номере ничего примечательного не было. Да и видение уже мало-помалу меркло. Такие воспоминания, пробудившись, не могли долго удержаться. Григорий окинул номер взглядом в последний раз, чтобы удостовериться, что ничего не упустил.

Кровь высыхала и испарялась. Тела убитых сжались в бесформенные комки и, растаяв, как бы просочились в пол. Еще мгновение — и в номере уже ничто не напоминало о жутком зрелище. От него остался только нож.

Здравый смысл подсказывал Григорию, что от ножа лучше избавиться. Ничего хорошего ждать от этого клинка не приходилось. Тем не менее этот нож был единственным ключиком к разгадке причины появления таинственных террористов в номере Григория. Григорий не помнил, как он сам вошел в номер, но подозревал, что злодеи ждали его именно в номере, а не в коридоре.

Он вновь вспомнил о кратком прикосновении к своему сознанию.