— Возьмем ее с собой.

— И что же теперь? — поинтересовалась Тереза, но Григорий уже направился к кровати. Взгляд его был прикован к банке и воронке. Внутри банки по-прежнему клубилась красноватая дымка, но ничего похожего на обрывок ткани Григорий уже не наблюдал.

Он протянул дрожащие руки к двум странным и пугающим предметам, но отдернул их, не успев прикоснуться ни к банке, ни к воронке. Григорий вспомнил о других вещах, что лежали в чемодане Абернати, вернулся к открытому чемодану и переворошил одежду. Пара мгновений — и он нашел то, что искал.

Носовые платки у Абернати были шелковые, с искусно вышитой изящной монограммой «А». Букву окружал затейливый вензель, который всколыхнул у Григория какие-то смутные воспоминания. Что значил этот вензель — этого Николау не понимал, но не удивился бы, если бы оказалось, что он имел какое-то отношение к его собственному прошлому. В конце концов между ним и Абернати было так много общего.

Обернув руки платками, Григорий взял в одну руку банку, а в другую — черную воронку и поднес их к своему подопечному. Опустившись на стул, он поднес оба предмета почти к самому лицу Абернати. К его изумлению, тот безо всякого приказа, сам уставился на принадлежавшие ему магические принадлежности. В глазах Абернати сверкнул огонек. Увеличив силу воздействия на находящегося в его власти мага, Николау придвинул ближе к нему воронку и спросил:

— Что это такое?

Абернати молчал. Григорий повторил вопрос.

Миновало некоторое время, и наконец пребывавший под действием заклятия Николау маг зашевелил губами:

— Это…

Как бы Григорий ни старался, он не смог бы выговорить того слова, которым Абернати назвал черную воронку, а с языка его пленника это слово слетело так легко, так непринужденно! Оно даже на слово по звучанию, если на то пошло, похоже не было — скорее на хриплое дыхание. Так дышат, когда болеют.

— Повторите, — распорядился Николау.

Абернати повторил, но и на этот раз слово прозвучало не более внятно. Григорий, отчаявшись, задал другой вопрос:

— Теперь ответьте, что вы делаете с помощью этого предмета?

И снова Абернати растерялся. Григорий начал нервничать. По идее, у черного мага не должно было возникнуть никаких трудностей с ответами на эти вопросы — ведь речь шла о предметах, являвшихся его личной собственностью и, как следствие, ему хорошо знакомых. Он раздраженно опустил руку, сжимавшую воронку, и продемонстрировал Абернати банку. Как только он поднял ее, дымка внутри банки завертелась быстрее.

…И из ее глубины вновь возник обрывок красной ткани, только теперь он был не одинок. Все трое — Григорий, Тереза и Абернати — не спускали глаз с банки, а внутри нее к красному лоскуту присоединился синий, а чуть погодя — зеленый. Затем — еще и еще лоскутки всевозможных тканей разных цветов, вырезанные маленькими аккуратными квадратиками.

Абернати выпучил глаза, и Григорий увидел в них тот самый страшный голодный блеск, что поразил его еще в вестибюле.

— Бере… — не успел предупредить Терезу Николау, но, собственно, Абернати не на нее бросился, а на Григория, и, стащив того со стула, повалил на пол. Тот невольно разжал пальцы, и банка с воронкой упали и покатились по полу.

Абернати оторвал алчный взгляд от своего противника и в отчаянии протянул руку к откатывавшейся все дальше банке. Григорий не стал терять столь удачного момента и врезал Абернати ребром ладони по кадыку.

Тот закашлялся, схватился за горло, откачнулся назад. Григорий попытался встать, но невидимая сила пригвоздила его к полу. Абернати, чья физиономия побагровела от натуги, устремил на своего соперника взгляд, полный жгучей ненависти.