-  Ну что ты, Афанасий Семенович, - замахал руками Зверев. - Разве тебя недоимкой кто попрекнет, коли ты целую волость от душегубов избавил? Опять же на них и убыток казенный списать можно. Дескать, грабили, но ты, воевода, с ними управился. Я слыхал, - понизил голос князь, - в Высоцкой волости купцы зело жаловались, что люд разбойный гуляет, ан воеводы мер к ним никаких принимать не хотят. Так из волости всех воевод поместных в Москву привезли и в поруб посадили. В наказание за леность. Месяц они сидят, другой - а тати на трактах и весях пуще прежнего шалят. Управы-то и вовсе не стало. Купцы опять в Москву, в Разрядный приказ с подношениями. Ну воевод из поруба под стражей всех на прежние места и препроводили.

    -  И я про ту забаву слыхал, - рассмеялся боярин Бегебин. - Купцы, сказывают, боле никуда не жалились. Да воеводам еще долго за муку безвинную отдаривались.

    Разговор опять свернул на пустую болтовню о погоде, о родичах, на забавные истории, что случались в разных концах Руси. Однако Андрей уже знал, ради чего приехал воевода Корелы. Предупредить: кто-то из новгородских бояр ищет способ избавиться от нового соседа. Коли с изменой ничего придумать не удалось - может статься, уже с другой стороны к нему подступаются. Знать бы, кто, почему, как? Свита князя Старицкого - намек слишком общий. Под него половину Новгорода подвести можно. В почете князь в вольнолюбивом городе, в большом почете… Потому и обитает там, а не в столице.

    Спрашивать воеводу бесполезно. Он, что хотел, уже молвил. Хоть и помог ему недавно Андрей, но рисковать ради князя Сакульского Афанасий Семенович не станет. Он токмо для себя старается и ради воеводства своего. С новгородцами не ссорится, потому как местные. Выжить могут, жалобами приказ закидать, промыслы доходные перекрыть. Со Зверевым ссориться боится, потому как с государем Андрей близок. Одно слово - и конец его воеводству. Вот и крутится: тем помогает, этого предупреждает. Лишь бы врагом никому не показаться, лишь бы его самого убрать не попытались…

    Гость, выпив еще пару кубков, вдруг резко поднялся:

    -  Благодарствую, Андрей Васильевич, за хлеб, за соль, но пора и честь знать. Дела ждут - и свои, и государевы. Будешь в Кореле, приходи. Обижусь, коли не придешь. Добрым людям завсегда вместе быть надобно. Иначе их… Их иначе…

    Что именно случится с «добрыми людьми» поодиночке, воевода так и не вспомнил - вместо этого он полез обниматься, после чего решительно перевалился через борт на паузок, сел на крышу надстройки, помахал ладошкой. Андрей только брови вскинул: как же это гость так быстро нагрузился? Вроде и немного употребили…

    Воеводские холопы забегали, отвязывая веревки. Пьяным везет - боярин даже шапки не уронил. Одномачтовый паузок - всего трех саженей в длину, с одинокой каютой посередине - напоминал яхту очень малого класса и возвышался над водой на полторы сажени ниже, нежели ушкуй. Грянувшись плашмя с такой высоты, можно и ребра переломать.

    Между тем воевода выглядел вполне веселым и довольным, долго и радостно махал рукой, пока его кораблик пересекал заводь.