Спустя четверть часа ушкуй по самой стремнине вошел в легендарную реку, западные ворота Руси, и стал упрямо пробиваться против течения. Боги отвернулись от путников только на третье утро, уже в самом Великом Новгороде. Правда, ветер оставался попутным - но все городские причалы оказались плотно заставлены кораблями: ладьями, дощатниками, наузами, ушкуями и стругами. В преддверии осени многие купцы возвращали свои корабли домой - на долгий зимний отдых, для ремонта. А может, наоборот: чтобы успеть загрузить трюмы накопившимся товаром и поскорее отправить его в теплые воды, пока лед не поймал судно в неодолимую ловушку.

    Лучемир прошел город насквозь, под каменным мостом меж крепостными стенами, вывел судно почти в самый Ильмень, но почуял в стороне протоку и повернул налево, в узкое горнило Тарасовца и покатился по нему к устью Вишеры.

    -  Паруса долой! Весла готовьте.

    Течение неторопливо несло ушкуй между берегами с высокими дубовыми быками вместо причалов. Пристани, правда, тоже встречались - но были большей частью заняты.

    -  Может, к быку? - осторожно предложил Риус.

    -  Дурень, на борт свалимся, - отвесил рыжему подзатыльник Лучемир. - Киль у нас острый. Корабль-то морской.

    -  Справа впереди пустой причал, - заметил стоящий на носу Зверев. - Видите?

    -  Вперед смотреть надобно, а не со старшими спорить, - тут же схлопотал еще один тумак Риус. - Весла готовьте, бо руля ушкуй не слушает. Как бы не промахнуться…

    Но старик, разумеется не сплоховал - приткнул корабль бортом к липовым отбойникам с такой осторожностью, словно рукой прислонил. Рыжий и Илья выпрыгнули на пристань, торопливо намотали причальные концы.

    -  Прибыли, княже, - кивнул Пахом. - Только чую я, до Новагорода отсюда версты три будет, не менее. Не находимся.

    -  Ничего, найдем постоялый двор, возьмем лошадей. Не к лицу нам пешими ходить. Чай, не голь перекатная. Левший, появится хозяин причала - договорись о стоянке на три дня. Раньше не управимся. Айда, дядька, глянем, куда это нас занесло?

    Обстоятельства закинули ушкуй князя Сакульского к рыбацкой слободе. Это понял бы даже младенец: столбы плетней и ворот, глина под ногами, стволы деревьев, трава - все было щедро усеяно, словно серебрянкой, рыбьей чешуей. Видать, промысловики, возвращаясь с берега, вытирали руки обо что придется, задевали заборы грязной одеждой, снастями, корзинами с уловом. И так - день за днем, месяц за месяцем.

    В огородах, между капустными грядами и огуречными клетями, тянулись на вкопанных рогатинах серые нитяные сети, возле которых колдовали с челноками и тугими клубками бабы в завязанных на затылке платках и седобородые старцы. Видать, чинили дыры. Еще здесь имелись длинные навесы для лодок, снастей и сохнущей рыбы, амбары для соли, пряностей и улова, повсюду витал неистребимый рыбный запах. А вот чего не было - так это постоялых дворов. Со стороны рыбацкой слободы гости в город не прибывали - никто здесь пристанища для путников и не держал. Пришлось князю с холопом на своих двоих отмахать почти две версты, прежде чем под ногами вместо сухой глины звонко загудела дубовая деревянная мостовая.

    -  А вот и постоялый двор, - указал Андрей на вывеску с кроватью, на которой отдыхал под полусползшим одеялом свиной окорок. - Давай здесь и остановимся, чтобы зря ноги не топтать. Думаю, у хозяина найдется пара лошадей, чтобы завтра по городу поездить…

    Как это всегда бывает в городах, двор оказался тесным - десяток телег меж воротами поместится, самое большее.