Здесь было тепло и спокойно. Сев в кресло, она смогла рассмотреть немногих собравшихся в зале людей. Здесь был Рагвальд, глядевший на нее со странным горестным сожалением. Был также рыжеволосый великан — друг Конара, Гастон, Филипп и кто-то еще.

Рыжеволосый поднес бокал. Викинг, стоящий на одном колене у кресла Мелисанды, подал ей этот бокал.

— Это подогретое вино. Выпей. Оно помогает.

— Ничего не поможет.

— Время лечит все.

Она послушно выпила вино. В комнате было очень уютно. Она чувствовала тепло и силу человека, который стоял перед ней и ждал, пока она пила. Она раньше достаточно часто пробовала вино. Даже самым маленьким детям давали время от времени вино в качестве питья.

Это вино было крепкое. Дорогое, то, что ее отец привез из Бургундии. Эта мысль чуть не заставила ее расплакаться. Она перестала пить глотками и выпила все одним залпом. По ее внутренностям разлилось тепло.

Она опустила бокал и посмотрела в холодные, требовательные голубые глаза незнакомца, который столь внезапно стал ею командовать.

Она понимала — он изучает ее, оценивает ее. Какое-го время она молчала, пытаясь выдержать его взгляд, потом опустила глаза и отдала ему бокал.

Конар поднялся с колен и отошел в центр зала, где стояли собравшиеся мужчины.

— Мы нашли бумаги твоего отца, — начал он вопросительно глядя на нее. Она не отреагировала. — Он уже составил брачный контракт. Хочешь ли ты с ним ознакомиться?

У нее перехватило дыхание. Она не могла в это поверить. Отец собирался отдать ее в жены этому человеку?! Он всегда говорил, что у нее будет право голоса, что она сама будет выбирать.

Ей стало плохо, она даже не нашлась, что сказать им в ответ. И здесь ее предали. Значит, отец, как и все они, сомневался в ее способностях управиться самой.

У нее нет выхода. Жаркая волна гнева охватила ее. Но она не позволит им больше смеяться над собой. Она не будет так глупо убегать, чтобы викинг тащил ее потом обратно на глазах у всех.

Она встала, почувствовала, что не очень твердо держится на ногах, но постаралась это скрыть: Ей было лестно, что она такая высокая — выше даже некоторых присутствовавших здесь мужчин.

Однако не выше его. Но он высок и для мужчины.

«Я не боюсь его!» — поклялась она себе.

— Я не собираюсь смотреть бумаги, — сказала она холодно. — Я доверяю своему отцу и последую его воле.

Мелисанда взглянула на Рагвальда. Он подошел к ней вместо Рагвальда и посмотрел ей прямо в глаза.

— Ты сможешь дойти до церкви?

— До церкви?

— Да, Мелисанда, это лучше сделать сейчас же.

— Когда тело моего отца еще лежит там перед алтарем?

— Именно потому, что он лежит там. Тебе дать время на размышление?

— Мне кажется, не надо, — с беспокойством пробормотал Рагвальд. Викинг вопросительно взглянул на него. — Я не думаю, что Мелисанде нужно давать время на обдумывание, тем более что нельзя ее сейчас оставлять одну…

— Потому что она снова может сбежать? — спросил викинг.

Рагвальд ничего не ответил. Викинг рассмеялся, отрицательно покачав головой.

— Рагвальд, от меня невозможно сбежать. Я бегаю быстрее, как ты уже убедился Мелисанда, я еще раз спрашиваю тебя. Тебе нужно еще подумать?

Ох уж эти глаза! Невозможно сбежать! Если она! сейчас сбежит, то он поймает ее, и будет еще хуже. Хотя ему, собственно, ничего здесь особенно не нужно, но он принял решение, и это для него — закон.

«В один прекрасный день я все-таки сбегу! — подумала она, — далеко-далеко!»

Однако только сейчас она поняла, на что они намекали, когда говорили о ее покойном отце, лежащем в часовне, и о том, что именно поэтому они должны пойти туда и перед всеми объявить о своем решении.