Граф Мэнон будет, несмотря ни на что, пусть незримо, но присутствовать на свадьбе дочери.

Она в отчаянии сжала кулачки, так что ногти вонзились ей в ладони. Народ! Вот что важно. Она должна сделать это ради них всех. Крестьяне, арендаторы, слуги, торговцы — все они подавлены случившимся. Это поднимет их дух.

— Я готова идти сейчас. — Она твердо посмотрела в глаза Рагвальду. — Я никуда не сбегу.

Ее губы скривились в презрительной усмешке, и она спросила ближайшего к ней мужчину.

— Ведь это все равно не имеет никакого значения? Вы все равно сделаете все как задумали, и мое согласие здесь ни при чем.

— Церковь требует вашего согласия, — ответил рыжеволосый.

Она махнула рукой.

— Когда моя кузина выходила замуж, то никакое сопротивление не помогло. Они насильно привели ее в церковь, и когда священник спросил, согласна ли она, то ее будущий муж, держа руку у нее на шее, в нужный момент заставил кивнуть. Поэтому, судари, я и спрашиваю вас заранее, не собираетесь ли и вы учинить что-либо подобное?

— Ну, что вы, миледи… — начал было рыжеволосый.

— Конечно! — рослая фигура Конара Мак-Олафа заслонила все остальное перед ней. — Возможно, я буду вынужден прибегнуть к этому средству.

— Скажите, зачем вам все это нужно? — спросила она. — Ведь вы терпеть не можете детей.

— Ну, дети вырастают, — он пожал плечами. — А я приобретаю эту землю. Здесь имеет смысл подождать.

— Вы можете погибнуть, пока будете ждать, — быстро проговорила она, — и тогда вы умрете, не имея наследника.

— Вы исключительно сообразительное дитя, — ответил он. — Возможно, мне и не придется так уж долго ждать.

Конар отвернулся от нее, быстро подошел к столу, взял одну из заготовленных бумаг и четко огласил написанное.

— Я, Конар Мак-Олаф, клянусь блюсти наш договор с графом Мэном, как в отношении его дочери, так и в отношении земель и владений. Клянусь положить свою жизнь и защитить их, как договорено, что и удостоверяю своей рукой.

Он схватил перо со стола и быстро подписался. Затем капнул воском и приложил свой перстень с печаткой к документу.

Обернувшись к Мелисанде, спросил:

— Итак, мы идем?

— А моя подпись здесь не нужна? — спросила она. Он отрицательно покачал головой.

— Это просто договор. Ваш отец уже подписал его.

У Мелисанды больно сжалось сердце. «Нет, — думала она, — мой отец подразумевал не это. Он не мог желать своей дочери такого обращения, когда ее взгляды и желания не принимаются во внимание».

Она стиснула зубы. Да, это жестокий мир, где женщина ничего не значит. Она собственность отца до своего замужества. И потом она переходит полностью под опеку своего мужа.

Мелисанда, ослабев, почти упала в кресло. Она мыс ленно поклялась себе, что этого не допустит. Она воспитана в духе независимости, приучена думать самостоятельно и будет сама управлять своей судьбой. Если этот викинг не сможет признать ее права, ну что ж, пусть пеняет на себя — это будет не брак, а ад кромешный.

— Идемте, — резко сказала она и устремилась к выходу, больно закусив губу, чтобы вновь не расплакаться перед ним. Но, невзирая на усилия, перед глазами все начало расплываться, слезы застилали ей взгляд. Она сбежала вниз по ступенькам из башни и выскочила во внутренний дворик.

Во дворе уже совсем стемнело. Стихли стоны и рыдания. Мертвые были убраны, раненым оказана помощь. Зажгли факелы. На небе сегодня не было видно луны, и только дрожащий свет факелов освещал путь.