Конар. Он снова стоял вплотную за ней. Как всегда. Она скрипнула зубами, вспомнив его заверения за пиршественным столом прошлым вечером, что отныне ей понадобится боевой конь.

Внезапно глаза ее наполнились слезами обиды. Можно подумать, что она сию минуту собирается отправляться на войну! Неужели непонятно — она наконец-то вернулась домой. И больше всего нуждается в мире и отдыхе. Пусть только попробует после всего, что было с ними, попытаться лишить ее счастья прокатиться на жеребце.

Она невольно опустила отяжелевшие от слез ресницы и вся напряглась, снова услыхав его голос:

— Ну же, сударыня. Позвольте подать вам стремя.

— Благодарю, — осторожно отвечала она, с недоверием взглянув на него.

И вот она уже в седле. Она с нетерпением ждала, когда же, наконец, бросит якорь шедшая самой последней ладья Конара — он построил ее специально для того, чтобы везти в ней своих лошадей. Подобному тому, как он не желал пускаться в путь без Бренны, он не желал пускаться в путь и без Тора. Наверное, в этом и заключалась главное отличие привычек Конара от привычек его отца, грабившего когда-то побережье Ирландии. Однако еще со времен их прародителя, Олафа, Норвежского Волка, у викингов повелось перенимать обычаи покоренных народов. Так, Конар стал использовать в боях верховых лошадей, которых возил за собой. И его не волновало, с какими трудностями придется столкнуться его людям при перевозке живого товара через морские просторы.

Экипажи его ладей были достаточно многочисленны и состояли из выносливых проверенных ветеранов — они быстро причалили и разгрузили свои суда. И вот уже кавалькада стремительно несется по направлению к крепости.

Здесь почти ничего не изменилось!

Вот они, каменные стены, которые воздвиг ее отец, по-прежнему охраняют фермы и усадьбы предместья. Вокруг стен раскинулись тучные угодья, а жители предместий и замка: прачки, кузнецы — словом, весь мастеровой люд — столпились у ворот крепости, приветствуя Мелисанду. Она сердечно поздоровалась с ними, въехала в ворота и спешилась с помощью отца Мэтью. Боже правый, какая суета поднялась вокруг их кортежа! Словно и не было этих долгих шести лет разлуки.

Но вот она, наконец, прошла сквозь толпу встречающих, поднялась по лестнице в цитадель и устроилась возле камина в просторном зале своего замка. Рагвальд трогательно настаивал на том, что ей непременно нужно согреть ноги, хотя нуждался в тепле сам. Несмотря ни что, ей так приятно было ощущать снова его заботу, видеть его преданное обеспокоенное лицо! Мари тут принесла ей кубок сладкого подогретого вина, однако поговорить им так и не дали: каждый из вновь приходящих считал своим долгом произнести приветственный тост, вино и эль лились рекою.

Улучив минутку, она огляделась, и отметила про себя насколько уютнее выглядел зал у Рианнон, благодаря украшавшим его маленьким светильникам. Солома, устилавшая пол, была отнюдь не первой свежести, а голые, без занавесок, окна легко пропускали внутрь комнат ночной холод. Она дала себе слово, что раз уж вернул домой, то должна позаботиться о былой славе и великолепии детища своего отца.

Но тут же Мелисанда вспомнила о том, насколько важно, прежде всего, привести в порядок внешние укрепления замка — и лишь потом можно будет заняться внутренним убранством. Даже при беглом осмотре было ясно, что стены требуют основательного обновления. Кроме того, она должна быть уверена в том, что стража на стенах достаточно надежна.

Она оглянулась. Конар не спускал с нее глаз, словно читал ее мысли. Его взор как будто предупреждал ее, что впереди их ждет немало сражений.

Она с трудом отвела от него взгляд.

— Вы должны рассказать мне абсолютно обо все что случилось здесь в мое отсутствие, — обратилась она к Мари и Рагвальду, а потом требовательно посмотрела на стоявших за ними Филиппа с Гастоном.