Я отсыпал Гербрухту пригоршню рубленого серебра, потом перелез вслед за Эгилом через борт, прошлепал по отмели и вышел на берег.

– Вам придется идти пешком, – жизнерадостно сообщил один из всадников.

И мы пошли за ними на север, по дороге между крохотными полями ячменя. Часть колосьев уже была сжата, женщины и дети махали в сумерках серпами.

– Как урожай? – поинтересовался Эгил.

– Плоховат! Придется взять часть у народа на юге.

– Даже будь он хорош, вы все равно бы взяли, – заметил Эгил.

– Что верно, то верно, – согласился провожатый.

Путешествие оказалось коротким. Мы пересекли невысокий хребет в середине острова и увидели более крупное поселение. Оно лежало на берегу каменистой бухты, где на якоре стояли семь драккаров. Длинный низкий господский дом находился в самом центре деревни, к нему-то и проводили нас всадники.

– Мечи нужно кому-то сдать? – уточнил я у них, зная, что большинство ярлов запрещают носить оружие в своих домах. Мечи, секиры и эль способны сильно испортить вечер.

– Оставь при себе! – беззаботно отмахнулся один из конных. – Вас числом задавят!

Через широкую дверь мы попали в зал, освещенный тростниковыми свечами и двумя большими очагами. В нем на скамьях восседало около сотни мужчин. Когда мы вошли, все замолчали, потом здоровяк за высоким столом проревел приветственно:

– Эгил! Почему мне не доложили, что это твой корабль?

– Я приплыл на другом, лорд! Как жизнь?

– Скукотища! – Человек разглядывал меня сквозь пелену дыма. – Это твой отец?

– Друг, – ответил Эгил с нажимом.

Здоровяк, которым, как я понял, был Торфинн Раскалыватель Черепов, хмуро посмотрел на меня.

– Подойдите-ка, – буркнул он, и мы с Эгилом покорно прошли по утоптанному земляному полу зала мимо двух очагов с дымящим торфом и остановились перед низким помостом, где за столом восседали с десяток воинов.

– У друзей должны быть имена, не так ли? – требовательно спросил он. – Мое имя Торфинн Хаусаклюйфр.

– А мое – Утредэрв, – представился я. Так меня прозвали христиане. Это означает Утред Проклятый.

– Это Утред, лорд Беббанбургский, – добавил Эгил.

Реакция в зале была лестной: народ начал тут же перешептываться. Кое-кто поднимался, чтобы получше меня разглядеть. Торфинн просто смотрел, а потом ни с того ни с сего разразился хохотом.

– Утред Беббанбургский! – насмешливо воскликнул он и поднял руку, призывая зал к тишине. – А ты старый!

– Притом что многие пытались меня убить, – напомнил я.

– Как и меня! – усмехнулся Торфинн.

– Тогда я молю богов, чтобы и ты дожил до преклонных лет.

– И что понадобилось Утреду Беббанбургскому в моих владениях? – поинтересовался ярл.

– Приехал посмотреть на Торфинна Раскалывателя Черепов. И убедиться лично, так ли он ужасен, как говорит молва.

– Ну и как? – Торфинн раскинул могучие руки, как бы выставляя себя во всей красе.

– Не страшнее Уббы Ужасного, которого я убил. И уж точно не страшнее Кнута Длинного Меча, тоже зарезанного мною. Люди боялись Свейна Белая Лошадь, но он сразился со мной и погиб, как и ульфхедин Скёлль. Теперь их черепа украшают ворота моей крепости.

Несколько ударов сердца Торфинн пристально смотрел на меня, потом громогласно расхохотался, и в ответ на этот смех люди в зале застучали по столам и разразились криками.