– Вздор, – решительно заявил Этельстан. – Нортумбрия нужна самому Константину! С какой стати, скажите ради бога, ему сажать на престол в Эофервике норманнского короля?

– Потому что он хочет чего-то большего, чем Нортумбрия, – сказал я.

– Чего?

– Ему нужно уничтожить саксонскую власть, государь. Твою власть.

Думаю, он сознавал, что я говорю правду, но легкомысленно отмахнулся.

– Тогда ему просто следует усвоить урок, что власть саксов подорвать невозможно, – заявил Этельстан беспечно. – Потому что я развею эти его бредовые мечтания и установлю свой мир.

– А у меня останется Беббанбург, – сказал я.

Король пропустил эти слова мимо ушей, но Ингильмундр бросил на меня полный яда взгляд.

– Выступаем завтра, – объявил Этельстан. – Так что сегодня ночью следует хорошо отдохнуть.

Он встал, побуждая нас последовать его примеру. Это означало, что нам пора уходить. Я поклонился, но у Эгила нашелся еще один вопрос:

– Выступаем куда, государь?

– Как куда? Дальше на север! – Настроение Этельстана снова улучшилось. – Я покажу Константину, что нет области в его стране, до которой я не мог бы добраться. Завтра мы выступаем в путь к пределам его королевства, к северной оконечности Британии!

Итак, он решил воплотить свой титул в реальность. Острия его копий будут блестеть от берегов Уэссекса до утесов холодного севера, и Этельстан верил, что тем самым утвердит свою власть в этой угрюмой, непокорной стране. Но скотты не примут боя, не в этот раз. Они просто отступят в горы и станут наблюдать, выжидать и мечтать о мести.

А мне вспомнились холодные бледные глаза Анлафа.

Хорошенько подумай, прежде чем выбрать сторону.

Часть третья

Побоище

Глава 11

Войско Этельстана вышло на северное побережье Шотландии, где могучие волны разбиваются об уходящие ввысь утесы, где слышатся крики морских птиц и летают орлы, где дует холодный и яростный ветер. Битвы не произошло. Разведчики скоттов наблюдали за армией саксов, но Константин увел свои силы далеко на запад. Земля была унылой и негостеприимной, а беспрестанный ветер нес первый намек на зимнюю стужу. Мы оставались с флотом, хотя чего ради, сказать не могу, потому что корабли противника нас не атаковали. Армия Этельстана и флот вместе с ней дошли до северного края владений Константина. Воины забивали скот, жгли рыбачьи шаланды, обчищали житницы и разрушали крытые дерном нищенские лачуги. Там, где земля заканчивалась стеной зазубренных утесов, Этельстан заявил о своей победе. Я сошел на берег, и Этельстан пригласил меня на так называемый пир, хотя на самом деле два десятка мужчин сидели в продуваемом ветром шатре, ели жесткую говядину и пили кислый эль. Среди гостей был мой сын.

– Жалкая страна, – сказал он мне. – Холодная, сырая и бедная.

– Шотландцы с тобой не сражались?

– Стычки, – ответил Утред презрительно. – И ничего более.

Этельстан услышал наш разговор.

– Я предлагал им бой, – бросил он через стол. – Втыкал ореховые жерди.

– Государь, мне казалось, так делают только северяне.

– Разведчики Константина все видели. Им известно, что это означает! Но Константин не осмелился высунуть нос.

То был древний обычай, занесенный в Британию людьми на драккарах. Воткнуть в землю прут орешника означало выбрать место для битвы и пригласить противника прийти и сразиться. Но Константину, как я понял, хватило ума не принять предложения. Он знал, что войско Этельстана превосходит его числом, поэтому дал саксам наслаждаться легкой победой и берег силы до поры.