– Если придет Анлаф, прелат не обрадуется.

– Константин его защитит.

– А если Константин отступает? Щелкнул Этельстана по носу и решил, что с него довольно?

– Как-то слабо верится, – возразил я. – Константин не дурак. Ему известно, что противника не щелкать по носу нужно, а выпустить ему чертовы кишки и помочиться на них.

Мы встали лагерем под Скиптоном, маленьким городком, где имелись две разрушенные церкви. В окрестностях были усадьбы данов, и местные сообщили, что большинство их обитателей ушло, отправились на запад. Вот только за кого собрались даны воевать? Думаю, они хотели присоединиться к войску Константина. Здешние поселенцы, заметив, что многие из моих людей говорят по-датски и по-норвежски, решили, будто и мы намерены сделать то же самое.

На следующий день мы пошли дальше, направляясь на юго-запад, и продолжали встречать беглецов, спешивших убраться с нашей дороги. С некоторыми мы поговорили, и они твердили в один голос, что видели дым и слышали о могучей шотландской армии. Ее численность разрасталась с каждым новым слухом. Одна женщина, за юбки которой цеплялись двое маленьких детей, заявила, что видела чужеземных всадников:

– Их были сотни, господин! Сотни!

На северо-западе продолжали громоздиться серые тучи, и я убедил себя в том, что различаю в них темные полосы дыма. Я спешил. Подгоняло меня предсказание архиепископа Вульфстана, что битва вот-вот произойдет. Все больше беженцев двигались теперь в том же направлении, что и мы. Они уже не пытались перебраться через горы, а шли на юг, к каменным стенам Мамесестера. Я выслал вперед разведчиков, чтобы проверяли дорогу, густо усеянную овечьим и коровьим пометом.

На следующий день мы добрались до Мамесестера. При нашем приближении гарнизон запер ворота, явно из опасения, что мы можем оказаться воинами Константина. Пришлось долго объяснять, что я не враг, а Утред Беббанбургский. Командир гарнизона, человек по имени Эдвин, сообщил нам первые достоверные новости со дня прибытия Сенвала в Беббанбург.

– Господин, состоялась битва, – мрачно заявил он.

– Где? Чем закончилась?

– На севере, господин. Олдермен Годрик погиб. Олдермен Альфгар бежал.

– Где именно на севере?

Эдвин махнул рукой:

– Ну где-то там, севернее.

Беглецы из разбитой саксонской армии добрались до Мамесестера, и Эдвин велел привести троих из них. Они рассказали, как Альфгар и Годрик, двое вельмож, назначенных Этельстаном олдерменами Камбрии, собрали войско и повели его на север, навстречу скоттам.

– Там был поток, господин. Мы думали, он их остановит.

– А он не остановил?

– Ирландцы обошли нас с левого фланга. Воющие дикари!

– Ирландцы?!

– Норманны, господин. У них был сокол на щитах.

– Анлаф, – опознал Эгил.

То было первое подтверждение факта, что Анлаф пересек море и мы имеем дело не с одной шотландской армией, но с объединенными силами воинов Константина и ирландских норманнов. А если Анлафу удалось уговорить правителей островов, то нам предстоит также столкнуться с ульфхеднар с островов Судрейяр и Оркнейяр. Короли севера пришли, чтобы сокрушить нас.

– Норманнов были сотни! – воскликнул один из беглецов. – Чокнутые как дьяволы!

Всех троих еще трясло после пережитого поражения. Они видели, как срубили Годрика, потом норманны искромсали его труп секирами. Альфгар, по их словам, бежал с поля боя прежде, чем битва закончилась. Удрал на коне, бросив своих воинов, окруженных шотландцами и норманнами.

– Мы тоже бежали, – признался один из парней. – У меня те вопли до сих пор в ушах звенят.