– Твоя женщина победит, – заявил он, хоть я и не понимал, как это ей удастся.

Бенедетта сообразила быстрее меня. Она протянула руку, нащупала осколок от булыжника, которым была вымощена римская дорога, и впечатала его противнице в висок.

– Ух ты! – воскликнул с ухмылкой Финан.

Мои люди, равно норманны и саксы, покатывались со смеху и гомонили, и крики их стали громче, когда здоровенная баба откинулась на спину, явно оглушенная, открыв рот и пачкая кровью спутанные волосы.

Бенедетта выпалила что-то по-итальянски. Успев научиться немного ее языку, я вроде как узнал слова «промыть» и «рот». Потом она протянула правую руку и ухватила горсть свежего коровьего помета.

– О нет! – с усмешкой воскликнул Финан.

– О да! – восторженно вторил Эгил.

– Ti pulisco la bocca! – С этими словами Бенедетта зашвырнула горсть дерьма в открытый рот женщины.

Та принялась отплевываться, и итальянка, не желая перепачкаться, встала. Наклонившись, она вытерла руки о подол соперницы, потом повернулась ко мне.

– Ее проклятие не сработает, – сказала итальянка. – Она поливала тебя дерьмом? Вот дерьмо и ест. Я затолкала произнесенное зло обратно ей в глотку. Дело сделано!

Бенедетта повернулась, плюнула на датчанку и села на лошадь. Мои люди продолжали восторженно приветствовать ее. Все те скверные мысли, что костлявая баба могла внушить людям Эгила, были развеяны Бенедеттой. Воинам нравится драка, они восхищаются победителем, и Бенедетта обернула дурной знак в благоприятный. Она подвела свою лошадь к моей.

– Вот видишь? – спросила итальянка. – Тебе без меня не обойтись. Кто еще сможет отвратить зло?

– Тебе не место здесь, – возразил я.

– Я была рабыней! – с жаром заявила она. – И всю мою жизнь мужчины говорили мне, что делать. Больше ни один мужчина не будет командовать мной. Даже ты! Но я буду тебя оберегать!

– Я запретил своим людям брать с собой женщин, – напомнил я.

– Ха! Да среди слуг полно женщин! Вы, мужчины, ничего не видите.

Вероятно, так оно и есть, и, говоря начистоту, я Бенедетте обрадовался.

– Только если произойдет битва, – настоятельно предупредил я, – держись подальше!

– А если бы я осталась в Беббанбурге? Кто защитил бы тебя от проклятий той женщины? Скажи-ка!

– Без нее тебе не справиться! – весело сообщил мне Эгил.

Я протянул руку и коснулся ее щеки:

– Спасибо.

– Нам пора идти, – гордо заявила Бенедетта.

И мы пошли.

* * *

Если торжество Бенедетты над северянкой следовало почитать за первое знамение, то второе оказалось более зловещим. Мы проскакали вглубь страны до брода, позволяющего переправиться через Мэрс. Уже смеркалось, когда река осталась позади и мы снова повернули коней на запад и поехали по знакомой дороге в Сестер. Небо на востоке потемнело, тогда как горизонт на западе представлял собой нагромождение темных облаков, обагренных светом заходящего солнца. Холодный ветер дул с этой охваченной багровым пламенем стороны, раздувая плащи и конские гривы.

– Будет дождь, – проворчал Эгил.

– Дай бог нам успеть добраться до Сестера, пока он не начался, – буркнул Финан.

И тут багровое небо на западе расколола молния – не обычный зигзаг, но громадный сполох во всю линию горизонта, сверкнувший так, что на миг весь ландшафт разделился на белое и черное.