И тут багровое небо на западе расколола молния – не обычный зигзаг, но громадный сполох во всю линию горизонта, сверкнувший так, что на миг весь ландшафт разделился на белое и черное. Следом донесся гром: над нами прокатился оглушительный рев ярости Асгарда.

Сновгебланд заартачился, задергал головой, и мне пришлось успокоить его. Я дал коню постоять, ощущая, как он дрожит, потом потихоньку двинул вперед.

– Оно грядет, – произнес Эгил.

– Что? Ненастье?

– Сражение. – Норманн коснулся молота.

Молния ударила над Вирхелумом. Что сулит этот знак? Что за опасность грозит с запада? Из Ирландии, где Анлаф победил своих врагов и теперь алчет получить Нортумбрию? Я пришпорил Сновгебланда, спеша достичь стен Сестера прежде, чем с моря нагрянет буря. Еще одна молния ударила в землю, на этот раз поменьше, но гораздо ближе, устремившись к невысоким горам и богатым пастбищам Вирхелума. Потом пошел дождь. Сперва это были всего лишь редкие тяжелые капли, затем с неба обрушился настоящий ливень, шумевший так, что мне пришлось даже кричать Эгилу:

– Тут кладбище! Римское! Держитесь дороги!

Мои люди касались крестов или молотов, молясь, чтобы боги не пробудили спящих в давно остывших могилах покойников. Еще один огненный зигзаг осветил впереди стены Сестера.

Долго тянулись минуты под дождем, пока нам пришлось убеждать дозорных на высоком римском парапете, что мы свои. По правде говоря, лишь после того, как на боевую площадку над массивными воротами позвали моего сына-епископа, караульные неохотно распахнули большие створки.

– Кто тут главный? – окликнул я одного из стражей, пока мы миновали освещенную двумя шипящими факелами арку.

– Леоф Эдриксон, лорд!

Мне о таком слышать не доводилось. Я надеялся, что командиром окажется кто-то из моих знакомых, человек, с которым мы сражались бок о бок, он и поможет нам найти укрытие. Последняя задача наверняка будет непростой, так как город заполонили беглецы со своей живностью. Мы кое-как протолкались через скотину, и я соскользнул с седла на знакомой площади перед сестерским господским домом. Поводья я отдал Алдвину.

– Стой здесь и жди, пока мы не найдем жилье. Финан, Эгил, Торольф, со мной. Ты тоже! – Последнее относилось к моему сыну.

Я и Бенедетту взял. Стражник у внешней двери попытался было загородить ей дорогу, но я так зыркнул на него, что он торопливо отступил. Я проводил женщину в просторный зал, построенный римлянами, где в центральном очаге полыхал жаркий огонь. В зале собралось около сотни мужчин, все они угрюмо смотрели на нас.

– Женщина! – возмущенно воскликнул один из них. – В зал для воинов женщинам вход воспрещен, за исключением прислуги! – Говорил высокий, худой человек с куцей седой бородой и беспокойными глазами. – Ей придется уйти! – Он указал на Бенедетту.

– Ты кто такой? – спросил я.

Высокий возмутился еще сильнее, как будто мне полагалось знать его имя.

– Я бы хотел задать тот же вопрос!

Потом, услышав шепот, пробежавший среди людей, он мигом переменился.

– Лорд! – пролепетал он, и мне на миг показалось, что длинный вот-вот рухнет на колени.

– Леоф Эдриксон? – спросил я. Он кивнул. – Мерсиец? – Снова кивок. – И с каких это пор в этот зал не пускают женщин?

– Лорд, зал для воинов. Пропуск сюда – это награда.

– Она только что вбила десять горстей дерьма в одну датчанку, – сказал я, – и это делает ее воином. И у меня еще три сотни воинов, которые промокли, проголодались и устали.

Я усадил Бенедетту на скамью близ полыхающего огня.