– Ха! – усмехнулся Кёнвульф, восседавший среди собратьев-олдерменов. Он со злобой смотрел на меня. Я улыбнулся ему, что только сильнее его распалило.

Этельстан не обратил на него внимания.

– Ты утверждаешь, что командует союзниками Анлаф, а не Константин?

– Анлаф выбрал то поле, – сказал я.

– И Константин это позволяет?

– Похоже, что так, государь.

– Почему? – Он задал вопрос с возмущением, будто его оскорбило согласие Константина удовольствоваться подчиненной ролью.

– Государь, у Анлафа репутация воина, – ответил вместо меня Финан. – Он не проиграл ни одной битвы, а участвовал во множестве. Константин, король хотя и мудрый, но такой славы не снискал.

– Не проиграл ни одной битвы! – повторил Этельстан. – И ты считаешь, что нам удастся побить его в месте, им самим выбранном?

Ирландец улыбнулся:

– Государь, нам по силам его одолеть, потому что мы знаем его план. Выходит, готовы к его действиям.

– На словах это все просто, – сердито заявил Кёнвульф. – Однако у Анлафа численное преимущество и выбранное им поле. Принять вызов будет безумием!

– Мы можем сразиться с ним где-то еще, – терпеливым тоном продолжил Финан. – Но в Вирхелуме нам хотя бы известен его план.

– Это ты думаешь, что известен!

– А эти ульфхеднар? – впервые заговорил Этельвин, еще один из олдерменов. – Они внушают мне тревогу.

Я заметил, что остальные согласно закивали.

– Вам не приходилось сражаться с ними, – сказал я. – А мне приходилось. Убивать их легко.

– Легко?! – огрызнулся Кёнвульф.

– Ульфхеднар мнят себя неуязвимыми. И прут в атаку, как безумные. Они внушают страх, но прими первый удар такого воина на щит и вспори ему брюхо саксом, и он умрет, как любой другой человек. Я убил их предостаточно.

Этельстан скривился от такой похвальбы.

– Где бы мы ни сразились с Анлафом, будь то в Вирхелуме или в другом месте, нам все равно придется иметь дело с ульфхеднар, – сказал он, отметая возражения Этельвина. Потом посмотрел мне в глаза. – Почему ты так уверен, что мы победим в Вирхелуме?

Я помедлил, преодолевая соблазн выдумать фантастическую историю, способную его убедить. Эта история могла быть о втором короле по имени Анлаф, правителе Глимрекра, которого первый Анлаф презрительно называл Паршивой Башкой и который вынужден был сражаться со своими людьми на стороне обидчика. Я хотел намекнуть, что его воины будут стоять не так упорно, и, обратив их в бегство, мы прорвем линию Анлафа, но мне самому в это не верилось. Дружинники из Глимрекра будут драться за свою шкуру так же яростно, как любые другие. Вместо этого я встретил взгляд Этельстана:

– Потому что мы сумеем прорвать их «стену щитов», государь.

– Как? – возмущенно потребовал сообщить Кёнвульф.

– Тем же самым образом, каким я прорывал другие «стены щитов», – презрительно бросил я.

Повисла гнетущая тишина. В моем тоне угадывалась самонадеянность, но никто из присутствующих не решался меня в ней упрекнуть. Я прорывал «стены щитов», и они это знали. Как знали и то, что на моем счету битв больше, чем у любого из них. Они ничего не сказали, лишь посмотрели на Этельстана, который хмуро уставился на меня. Думается, он подозревал, что я уклонился от прямого ответа.

– Если мы будем сражаться в Вирхелуме… – проговорил он медленно.