– Выходит, они направляются не сюда, – проворчал Финан, имея в виду, что корабли не завернули в нашу гавань.

Следуя за флагманом, корабли достигли южной группы островов Фарнеа и провели там ночь. Им повезло, что погода держалась спокойная. На мелкой якорной стоянке у Линдисфарены было безопаснее, но там корабли оказались бы уязвимы для моих людей.

– Выходит, они нам не друзья? – спросила Бенедетта, когда на рассвете мы увидели шесть мачт над островами.

– А чего еще ждать? – отозвался я, а немного погодя выслал к островам рыбачью шаланду с Осви. В пропахшей рыбой одежонке, он изображал одного из членов команды.

– Господин, держатся не по-дружески, – подтвердил Осви. – Велели нам убираться куда подальше.

Едва перевалило за полдень, с юга прискакал один из моих арендаторов и сообщил о войске, движущемся на нас.

– Господин, их чертовы тысячи!

Вскоре мы заметили первые дымы на юге. Нам всем прежде доводилось видеть столбы дыма – они говорили о горящих усадьбах. Я насчитал шесть. И послал двух всадников предупредить Эгила.

К наступлению ночи подоспели еще двадцать три корабля. Большинство из них были такие же, как первые шесть: тупоносые и тяжелые, с многочисленной командой. Около дюжины представляли собой грузовые суда. Все они, включая укрывшуюся прежде на островах шестерку, перебрались через банку и вошли в сплетение отмелей и каналов внутри Линдисфарены. Теперь их было слишком много, чтобы мой гарнизон отважился напасть на них. Нам оставалось лишь смотреть. Когда наступила ночь, зарево костров осветило южную часть горизонта.

С приходом дня появилась армия. Первой шла конница, три с лишним сотни воинов. Потом показались пехотинцы, истомленные дневным зноем. За ними следовали вьючные лошади и мулы, женщины с поклажей, снова мужчины и снова лошади. Я насчитал по меньшей мере одиннадцать сотен воинов и понимал, что по ведущей с юга длинной дороге тянутся и другие. Вот остальные всадники миновали деревню, идя на соединение с людьми с флота. Деревенские укрылись в крепости, угнав с собой скот, и солдаты располагались в брошенных домах, хотя, насколько мы пока могли видеть, особых бесчинств не творили.

У меня имелись три корабля, включая «Сперхафок». Они стояли на якоре в гавани вместе с восемью рыбачьими шаландами. Я не оставил на судах охраны, поэтому их без труда можно было захватить и сжечь, но никто не пытался до них доплыть. Также никто не подошел к Воротам Черепов, чтобы поговорить с нами. Я тоже не был склонен к переговорам, даже когда секирщики, непонятно зачем, срубили в южном конце деревни рощицу, очистили бревна от веток, сложили в большую кучу и подожгли. Дым клубами поднимался в небо.

День уже клонился к вечеру, когда явился Этельстан. Ожидая его появления, воины выстроились вдоль дороги, и по мере приближения короля до меня доносился стук копий и мечей о щиты. Раздались приветственные крики, показались пять знаменосцев. Было безветренно, и они сильно размахивали флагами, чтобы полотнища развевались. Двое несли личный стяг Этельстана – дракона с молнией, – еще у двоих был дракон Уэссекса, тогда как пятый держал большой белый флаг с алым крестом.

За ними следовали шеренги всадников, все в шлемах и кольчугах, с копьями. Они скакали по пять в ряд, по большей части на серых конях и все, несмотря на жару, в красных плащах. При виде этих плащей я поморщился, потому как они напоминали дружинников Этельхельма, хотя у тех ткань имела более насыщенный красный цвет. Появились двадцать шеренг всадников, далее следовали еще двое знаменосцев с драконами на знаменах, а сразу за ними, один и на здоровенном сером жеребце, ехал Этельстан.