– Не пропадем! Только бы найти, а дальше я горы для них сверну.

– Горы…? Ах, да – ты же рудознатец. Что ж… тогда прими и от меня дар – отныне ты будешь чувствовать металлы и камни. На жизнь вам хватит, только лишнего у земли не бери.

– А если не для себя, а для империи? – вырвалось у меня.

– Возьми, но меру все равно знай. Жадность до добра никого не доводит, помни об этом. А теперь иди и не оглядывайся! Оглянешься – вернёшься в Навь, и уже навсегда!

И эта богиня тоже начала таять в воздухе. Манера, что ли у них такая общаться с нами, смертными? Легко сказать «иди», а куда? Вокруг меня ничего нет, одна пустота.

А в следующий момент резкая боль снова скрутила меня, и сознание выбросило из этой комфортной пустоты. Где то рядом плакал ребенок. Жалобно так… И голосок знакомый. Судорожно хватая ртом воздух, я открыл глаза и увидел перед собой заплаканное лицо Василисы.

– Да, что же это такое… – причитала она, размазывая по лицу слезы – Вроде же все правильно сделала?! Мокошь, матушка, помоги! Не дай его забрать в Навь…!

– Уже… Не забрала – прохрипел я чужим голосом – не плачь…

Девушка уставилась на меня, открыв рот, а потом испуганно зажала его ладошкой, словно увидела привидение.

– Что то случилось? – напрягся я – С моим лицом?

Вместо ответа Василиса покачала головой, а потом вскочила и куда то унеслась. А я, наконец, огляделся по сторонам…

Находился я в очень странном помещении, и явно под землей. Окон тут нет, пол земляной, а в той стороне, куда убежала Василиса, видны были каменные ступени, ведущие наверх. Такие же каменные столбы подпирали потолок этого…подземного зала. А как его еще назвать? Но самое интересное, что и я лежал на каменном постаменте в центре этого зала, а вокруг стояли вырезанные из дерева тотемные столбы с изображением языческих богов. Двоих из них я узнал сразу, хотя грубоватые изображения почти не передавали своеобразие лиц Мары и Мокоши. Остальных богов с мужскими лицами я просто не знал. Допустим, вот этот грозный, слева – Перун. А следующий?

На лестнице показалась Василиса с небольшим женским зеркалом в руках. Молча подошла и сунула мне его, отводя глаза.

– Павел, ты только не переживай! Может, все еще потом восстановится…

Я с трудом поднял ослабевшую руку и посмотрел на свое изображение. Пипец…! Сначала мне даже показалось, что из зеркала на меня смотрит старик. Но присмотревшись повнимательнее, понял, что лицо осталось прежним, вот только волосы стали абсолютно седыми. И глаза… У Стоцкого они были серыми, а теперь карие, как у меня. Я попытался что то сказать Василисе, но не смог. Провалился в сон.

* * *

Проснулся я с тяжелой головой – долго мучали кошмары, в которых меня преследовал какой то урод «с улицы Вязов». Голова преследователя была скрыта капюшоном, то ли плаща, то ли хламиды, из под которого сверкали жуткие белесые глаза. Вспомнишь – вздрогнешь.

Зато смог самостоятельно сесть и даже спустить ноги с камня. Сильно хотелось в туалет, но еще больше – узнать, что, черт побери, происходит?! Рядом на полу стоял высокий треножник с горящими свечами и металлический колокольчик. Ничтоже сумняшеся, я позвонил в него.

Пока ждал Василису, осмотрел себя. Ноги босые, подштанники, рубаха распахнута на груди. Звезда «сияет в ночи», ровно пульсируя в такт моему сердцу.

– Очнулся, Павел Алексеевич?! – радостная девушка появилась спустя пару минут.

– Очнулся. Что это вообще было?!

– Очень сильное проклятие. И очень редкое. Счастье, что Алексей Петрович рядом оказался и вас с Петром спас.