– Заварили же вы кашу… – покачала головой игуменья – если Романовы узнают, кто во всем этом замешан, не сносить нам головы.

– Узнают, куда ж они денутся. Скоро в монастырь к Нектарию еще и столичные жандармы пожалуют. Самозванцу кровь из носу, нужно обезопасить себя до коронации.

– Куда Павла то с Алексеем Петровичем спрятал, интриган старый?

– Далеко, жандармам не достать. С ними сейчас Василиса.

– Как там моя воспитанница поживает, все хорошеет?

– Совсем взрослая стала. В полную силу вошла – улыбнулся Володар – Я вот думаю, Феофания, что ежели с Александром Ивановичем получится, то Павел Стоцкий навсегда исчезнет, а появится какой нибудь новый Бекетов из дальней сибирской губернии. Что мешает нашему боярину пригреть неизвестного бедного родственника из захудалой ветви рода?

Волхв еще раз порадовался про себя, что придумал способ немного изменить внешность беглецу, и подробно описал его в письме.

– Ты прав, мой друг, так для всех будет лучше. Павла ведь больше ни в одном приличном доме не примут, он отныне и до конца жизни изгой.

– То то и оно…

Володар хотел добавить еще что то, но дверь распахнулась и в кабинет влетела молодая послушница.

– Матушка, беда! Жандармы пожаловали, а с ними отряд огромных гвардейцев! У ворот встали – всех впускают, никого не выпускают из обители! Вас требуют.

Володар вскочил, метнулся к окну. Но за ним ничего не было видно – стекло было мутным и «зернистым».

– Ступай, Нюта, скажи им, сейчас спущусь.

Девушка убежала, а настоятельница встала из за стола. Двигалась она удивительно легко для своего возраста, да и фигура, что скрывалась под монашеским одеянием, была по девичьи стройной. Настоящий возраст Феофании выдавали только ее мудрый взгляд, да лучистые морщинки вокруг глаз.

– Ты вот что, Володар. Иди ка сейчас в подвал к нашему истопнику и притворись там его помощником. Мирон у нас немой и к тому же умом скорбный, так что выдать тебя он при всем желании не сможет. А угостишь его яблоком, так и вообще станешь ему роднее отца. Как жандармы уйдут, я за тобой Нютку пришлю. Вот, возьми…

В коридоре игуменья махнула ему в сторону неприметной лестницы, ведущей в подвал, и сунула в руки пару крупных яблок, которые монахини по особому хранили в сухих, прохладных подземельях монастыря. Плоды в больших ящиках пересыпались золой и древесным углем, а сверху еще и укрывались соломой, высушенной в печи. Так яблоки легко сохранялись до мая, а порой и до нового урожая…

* * *

…Володар сидел в подвале на ящике с углем и смотрел, то на ровное пламя в топке печи, то на мирно посапывающего истопника Мирона, который оказался тихим пожилым мужчиной лет шестидесяти с испитым лицом. Волхв уже потерял счет времени, а Нюта все не шла и не шла. Видимо, обыск наверху затянулся. И когда в коридоре раздались шаги, Володар даже не дернулся, только вопросительно посмотрел на вошедших жандармов. Трое. Одни крупный, почти гигант. Голова до потолка достает. Другой наоборот мелкий, суетливый. Еще один в чинах, усатый.

– Кто таков? – спросил главный.

– Истопник я местный. А это мой помощник – кивнул Володар на спящего Мирона.

– Работнички… – насмешливо хмыкнул усатый и уже развернулся, чтобы выйти, как вдруг второй жандарм, мелкий, стоявший у двери, странно дернул носом, принюхиваясь к чему то. А потом медленно направился в сторону волхва.

– Учуял чего? – насторожился главный.

– Беглецов здесь нет, но вот этот старик был вчера в мужском монастыре в Новой Ладоге и ночевал в соседней с изменниками келье! – указал нюхач на Володара – Я вспомнил его запах, он точно там был! Мало того, на нем и сейчас есть свежий запах беглецов – скорее всего, он и этим утром был рядом с ними.