Еще как то умудряюсь подтолкнуть обессиленного Алексея в протянутые с лодки крепкие мужские руки, но у самого сил не хватает даже уцепиться скрюченными пальцами за борт. Когда меня с силой выдергивают из воды, я падаю кулем на дно лодки, пытаясь отдышаться. Следом приземляется Южинский. Придя в себя, обнаруживаю, что лежу в воде – то ли лодка протекает, то ли бортом черпанула.

– Где Ладислав?! – поднимаю я голову, обращаясь к спасателям – Ищите, еще один должен быть!

Как назло, опять начинается сильный дождь, на нас кто то накидывает широкие морские куртки с капюшоном.

– Растирайтесь! – это я обращаюсь уже к оченевшим Алексею и Петру. Пытаюсь показать им пример. А у самого руки, ноги дрожат после пережитого приключения, и губы тоже.

– Не видно ни зги! Больше вроде, нет никого!

– Посвети, дай больше огня!

– Да, не найдем мы Ладислава в этом ноевом потопе! Одна надежда – что сильным течением его вынесет на берег.

– Но у берега льдины прибились!

Я слушаю голоса наших спасителей, и с удивлением узнаю среди них женский – это та девушка с ямочками на щечках и красивыми глазами, что угостила нас в таверне. Но сил нет даже задуматься над таким странным совпадением. Мужчины вяло переругиваются, напряженно вглядываясь в темноту, наша лодка начинает раскачиваться все сильнее. Шторм и не думает утихать.

– Держите ковши, вычерпывайте воду из лодки!

Нам с товарищами находят применение, и это даже к лучшему – так мы хотя бы согреемся.

– Что за «плеха хохрикая»? – я наклоняюсь к Петру.

– Распутная женщина по старорусски – тихо отвечает мне Южинский, выплескивая воду за борт – Горбатая.

О, как изысканно ругается наш Алексей!

Постепенно все понимают, что Ладислава не найти – скорее всего, он утонул. «Маска» опять непонятно матерится, Петя горестно вздыхает, крестится.

Постепенно дрожь проходит, и мы даже согреваемся. Этому весьма помогает содержимое фляжки, которую нам сует в руки косматый, бородатый мужик. Глотнув, я обжигаю горло первачом и начинаю кашлять. Шлисские беглецы в четыре руки стучат по моей спине. Фляжка идет дальше по кругу, а я пытаюсь разглядеть в слабом свете фонаря наших спасителей, их трое, плюс «кормилица».

Спасители тем временем спускают небольшой косой парус с мачты, берутся за весла. Мы возвращаемся к нашим ковшам.

– У тебя все таки сохранился дар? – спустя еще где то с полчаса Южинский окончательно выдыхается и приваливается к моей спине. Алексей же черпает, как заведенный. Увидев, что Петя выдохся, к нам присоединяется тот самый лохматый косматый хозяин фляжки. Он забирает ковш у Пети и тоже включается в работу. Лодку швыряет по волнам, но кажется, мы куда то двигаемся, и довольно быстро.

– Остатки дара… – уточняю я, пытаясь разглядеть на корме «кормилицу». Постепенно и мои движения замедляются, я начинаю клевать носом. Пытаюсь бороться со сном, даже щиплю себя за руку. Бесполезно. Спустя пару минут я окончательно вырубаюсь…

* * *

Просыпаюсь я резко, выныривая из своего тяжелого сна, как из толщи мутной воды. Вроде и не снилось ничего толком, а на душе какая то неясная тревога. Недоверчиво смотрю на солнечный луч, скользящий по стене. Последний раз я видел солнце больше месяца назад – на прогулке в тюремном дворе.