— Мой милый друг, вы так переутомляетесь на заводе... Вам надо на несколько дней взять отпуск и поехать за город, отдохнуть...

— Благодарю, Евгений Евгеньевич. Вы очень ко мне внимательны...

Подан трап.

— Желаю отличного плавания! — прощаясь с корвет-капитаном, сказал Гефт и спустился на пирс. Здесь он снова встретился с фрау Амалией фон Троттер. На этот раз она узнала его и поклонилась, одарив вежливой улыбкой.

Николай сел в «Хорьх» адмирала, который любезно предложил подвезти его на Дерибасовскую.

Совершенно обессиленный, он открыл дверь, не раздеваясь, лег на кровать и уснул мертвым сном, но ровно в двенадцать проснулся, сел и прислушался...

В это время на выполнение задания уходил «РВ-204».

КРЕП НА ШЛЯПКЕ

На следующий день Николай на завод не пошел: шеф Купфер по просьбе профессора Вагнера дал ему трехдневный отпуск.

После завтрака он направился на Ланжероновскую, где помещался клуб профессиональных боксеров «Ринг». В эти часы здесь можно было застать Олега Загоруйченко.

Давно, еще летом, наблюдая отношения Илинича и Загоруйченко, Николай уловил между ними какое-то тайное соперничество, скрытую, но упорную вражду. Тогда же родилась дерзкая мысль: при помощи Загоруйченко захватить Илинича и в Аркадии на даче клуба «Ринг» задержать его до прихода наших войск. Как использовать одного негодяя для поимки другого, Николай еще не решил, но подсознательно чувствовал, что для выполнения такого плана есть какие-то верные психологические предпосылки.

Загоруйченко был в клубе, но с утра на взводе, чего прежде с ним не случалось.

Боксер сидел, развалясь в кресле, напротив него в такой же позе — очень высокий грузный человек с костылем под мышкой, в узком, явно с чужого плеча, пиджаке.

При виде Гефта Олег поднял руку, словно на ринге:

— Хорошо, что ты пришел! Садись. Это Гельмут Цвиллер! Тоже боксер! — представил он своего собутыльника. — Цвиллер из балтийских немцев. Лейтенант восемьсот сорок девятого полка двести восемьдесят второй пехотной дивизии. Ты, инженер, не очень понятный человек, иной раз скажешь такое... Но я тебя уважаю... И Ася Квак тебя уважает... И Мавромати... Ты думаешь, я пьян? Нет. Коньяк не берет меня. С каждой рюмкой я становлюсь трезвее. Плохо наше дело, инженер. Помню, как-то я тебе хвастался, что поставил на верную лошадь, а мой фаворит сбился с ноги перед самым финишем!.. Вот чистая рюмка. Это французский коньяк «Мартель». — Он разлил напиток по рюмкам, поднял свою и выпил. — Расскажи ему, Гельмут, все как есть. Можно, он свой...

Цвиллер довольно прилично говорил по-русски.

— Я служил в шестьсот семидесятом пехотном полку триста семьдесят первой дивизии во Франции... — начал он. — На Ла-Манше. Осенью из подразделений полка был сформирован маршевый батальон. Так я попал в восемьсот сорок девятый полк двести восемьдесят второй дивизии, занимавшей оборону под Кременчугом. Русские обошли нас с фланга и атаковали. Я еле унес ноги. От дивизии ничего не осталось... Фронт трещит по всем швам! Зима сорок второго под Москвой... Гибель армии Паулюса на Волге... Мы терпим одно поражение за другим! Восточный поход проигран, и катастрофа неизбежна...

— Почему так мрачно, лейтенант Цвиллер? — с усмешкой спросил Гефт.

— Потому, что я не окончательный идиот и привык мыслить! — огрызнулся лейтенант.

— Помнишь, Олег, летом на Колодезном был полковник из верховной ставки, он говорил, что Гитлер кует секретное оружие...

— Фюрер говорил об «атлантическом вале», а где он? Я стоял на Ла-Манше, я щупал его вот этими руками!.