Юле Покалюхиной досталась красивая вязаная кофточка, а Гефт в это время побывал в специальном отделе и сунул в карман несколько аусвайсов и ночных пропусков.

Николай считал рождественский бал удавшимся, Юля тоже.

Когда он, проводив Юлю, вернулся домой, Вера Иосифовна предупредила, что дважды приходил какой-то молодой человек и спрашивал Николая Артуровича Гефта, интересовался, когда его можно застать дома.

Николай удивился. Никто, кроме Рябошапченко, не мог быть у него дома!

— Какой он из себя? — спросил Николай.

— Невысокий, блондин, голубоглазый, очень приятный молодой человек. Вежливый, — ответила мать и, подумав, добавила: — Улыбается...

— Улыбается!.. — раздраженно повторил Николай.

— Да, улыбается. Ты спрашиваешь, какой он из себя. И я говорю тебе: улыбается, — терпеливо объяснила она. — В наше время люди улыбаются не часто...

— Пожалуй, ты права. Кто же это мог быть? — сказал он в раздумье, глянул в окно и увидел на улице Бурзи.

Радость захлестнула Николая. Он выбежал из подъезда и под аркой ворот встретился с Валерием. Ни пароля, ни ответа им не понадобилось. Они долго трясли друг другу руки, хлопали по плечам и, конечно, улыбались...

— Пойдем в парк, там есть такие глухие аллеи... — сказал Николай и взял его под руку. — Ты Бурзи?

— Да.

— Ну, пойдем, товарищ Бурзи, дорогой ты мой человек! Ждал я тебя, как... Поверь, ни одна женщина никогда тебя так ждать не будет!.. Постой, ты когда вылетел? — они остановились посредине моста.

— В ночь с семнадцатого на восемнадцатое...

— От меня связная не приходила?.. Хотя, что я спрашиваю, семнадцатого она была еще в пути. Какая удача, что ты пришел! Надолго?

— Возьму информацию, передам задание, и назад!

— Да, задерживаться тебе нельзя, не то время.

В парке было голо, холодный ветер оборвал последние листья. Снег не таял и глубокими сугробами лежал на дорожках. Море, темное, в белых барашках волн, шумело, заглушая их голоса. Здесь они могли не опасаться того, что их подслушают.

— Ты что-нибудь привез от моих аульских? — спросил Николай, когда они устроились на стволе спиленного платана.

— Не аульских, а батумских! — поправил его Валерий. — Герасим Остапович поручил передать тебе, что Анна с сыновьями переехала в Батуми. Живет на улице Камо, в доме четыре. Не нуждается, получает по аттестату и работает в Морском клубе. Мальчики устроены в детсад. Майор сказал: передай Николаю Артуровичу, что через два-три месяца он будет встречать свою семью в Одессе!

— Скажи, Валерий, большая идет сила? Ты же все видел своими глазами!

— Сила огромная! Я никогда не предполагал наличие таких резервов, такой техники! Понимаешь, Николай, смотришь на все это и проникаешься гордостью, что ты русский!

— У самого синего моря сидели на бревне два немца и задавались своей русской гордостью! — с юмором сказал Николай.

— А что? В этом есть логика!

— Есть, Валя, есть, дорогой! — согласился Николай. — Ну что же, давай перейдем к делу...

Гефт информировал его по всем вопросам, связанным с выполнением задания. Но как бы ни были важны сведения, добытые разведчиком, не менее важно доставить их по месту назначения. Бурзи не был вооружен средствами тайнописи, емкость же человеческой памяти ограниченна.

Николай предложил ему испытанное средство — десятипроцентный раствор желто-кровяной соли. Бурзи обещал подумать.

На этом закончилась их первая встреча, и они направились к выходу из парка.