Паренек свистнул. Откуда-то из глубины леса послышался ответный свист. Под ногами захрустел валежник. На тропку вышел, поначалу Глаше показалось, мужик, — ан баба, высокая, плечистая. О чем-то она с пареньком пошепталась и, указывая автоматом, с насмешкой сказала:

— Что ж, иди, коли так хочется! Комиссар у нас строгий, не обрадуешься!

Шли они минут пятьдесят. Ее проводница только покрикивала:

— Трошки правее! Вертай налево! Не беги, пуля все одно догонит!..

Вышли они на поляну, их окрикнули. Проводница с кем-то пошепталась, и они вошли в круг, огороженный подводами. Посередине была обширная землянка. Проводница скомандовала:

— Руки вверх!

Глаша подняла руки. Женщина ее всю обшарила, быстро нащупала узелок на груди:

— А ну, вынимай, чего у тебя там!.. — приказала она.

Глаша вынула связанные в тряпицу флакончик, книжку и документы.

Партизанка заглянула в книжку, хмыкнула:

— Святоша, видать! — и, забрав с собой «вещественные доказательства», спустилась в землянку.

Через некоторое время ее крикнули из землянки:

— Вагина, зайди!

У стола сидел нестарый человек, в кубанке, в гимнастерке с расстегнутым воротом. Глаша обратила внимание на его руки, жилистые, сильные и ловкие. Пальцы его касались страниц книжки едва-едва, но точными, верными движениями.

«Мастеровой, наверно, — подумала Глаша, — умелые руки!»

— Ты кто же такая, Вагина? Неужто из Одессы? — спросил он, разглядывая ее пропуск.

— А вы кто, товарищ?

— Я комиссар партизанского отряда. Зовут меня товарищ Яков.

— Моего мужа звали Яковом... — сказала она и, не сдержав себя, уронила слезу. — Скажите ей, чтобы вышла.

— Аксинья, выйди! — распорядился комиссар.

Партизанка, фыркнув, с неохотой ушла.

— Ну, слушаю я тебя, Глаша.

Спустя полчаса для нее затопили баню. Глаша мылась долго, с ожесточением.

Ее накормили и уложили в землянке.

Только теперь к ней пришла усталость. Тело ее ныло, словно после тяжелой и продолжительной болезни, Она уснула и проспала до следующего дня.

Затем Глаше дали сопровождающего. Товарищ Яков простился с ней, и вот где ползком, где в рост, где выжидая, а где и бегом они добрались до расположения нашей части.

Здесь Глашу переправляли, не задерживая, и на лошади, и на машине, и самолетом, пока не оказалась она в том самом городе в тылу, откуда два дня назад вылетел в Одессу связной Бурзи.

В ночь с семнадцатого на восемнадцатое самолетом «У-2» был сброшен с парашютом в пятнадцати километрах севернее села Мостовое Валерий Бурзи.

Валериан Эрихович БУРЗИ (ЕФРЕМОВ).

Направлен Центром в Одессу для связи с Н. Гефтом.

Перед прыжком, как было между ними условлено, пилот поднял ладонь с растопыренными пальцами — это значило, что Буг замерз, и Бурзи мог смело говорить, что перешел Буг по льду.

С трудом он закопал парашют в мерзлую землю, сверился по компасу и отправился на юг.

На окраине села Мостовое он сунул компас в сусличью нору, снял вещевой мешок, чтобы не привлекать к себе внимание, спросил у встречного, как пройти в жандармское управление, и, конечно, пошел в противоположную сторону, не заходя в село. Под хутором Веселый он отдохнул в стоге сена и двинулся снова на юг, нигде не останавливаясь. С наступлением темноты он добрался до хутора Крысово и попросился переночевать. Уже снял с себя стеганку, чтобы подстелить на лавке, как пришли примарь и полицейский, проверить документы.

Примарь бывал в Херсоне и, видимо, знал город.