— Сколько с меня за батарейку?

— Пять марок! Цена без запроса!

Николай расплатился и стал протискиваться сквозь толпу к выходу.

Когда базарная толчея осталась позади, он зашел в первый же подъезд дома, осторожно надорвал обертку, вытащил билет, бросил батарейку в мусорный ящик и посмотрел на часы: до начала сеанса было еще целых полчаса.

Желающих смотреть кинохронику оказалось мало. В фойе театра было человек пять школьников, несколько румынских солдат во главе с капралом, пожилая женщина, видимо, по пути с рынка, и здесь же за столом играли в кости десяток турецких матросов. В кресле дремал подвыпивший бородач с банным веником, завернутым в вафельное полотенце.

Николай всматривался в лица каждого, но не находил среди них никого, кто бы мог быть связным подпольного райкома.

Уже после первого звонка в фойе вошло несколько новых зрителей, среди них моряк в тельняшке и бушлате, рослый блондин, с прокуренными моржовыми усами. Моряк прошел мимо Гефта, внимательно, с ног до головы, осмотрел его и занялся журналом, лежащим на столе.

«Неужели он?» — подумал Николай и по второму звонку не спеша направился в зал.

Двадцатый ряд — последний, двадцать первое место отделяет от остальных кресел колонна, справа место свободное.

Моряк вошел в зал одним из последних и сел в первом ряду.

Третий звонок. Погасла люстра. При тусклом свете дежурной лампочки появился бородач с банным веником, прошел по проходу справа и занял двадцать второе место в двадцатом ряду.

Такое соседство казалось недоразумением, но вопрос ни к чему не обязывал, и Николай спросил:

— Не знаете, что сегодня показывают?

— Торжества в Румынии по случаю годовщины воссоединения Молдавии и Валахии...

Свет погас. На экране возникло изображение румынского орла с ключом в клюве и геральдическим щитом на груди. Картина шла на румынском языке с немецкими субтитрами и пояснениями русского диктора:

— Сегодня румынский народ празднует восемьдесят четвертую годовщину со дня объединения княжеств Молдавии и Валахии... — объявил бархатный баритон...

На экране появился Михаил I, слащавый мальчик в военной форме. Опираясь на трибуну с изображением двух княжеских гербов, король начал свою речь, обращенную к собравшимся гражданам...

Пользуясь темнотой, Николай Артурович протянул руку соседу и ощутил крепкое дружеское пожатие.

— После окончания следуйте за мной на некотором расстоянии... — предупредил бородач.

В это время на экране две дородные женщины, видимо, олицетворяющие собой Молдавию и Валахию, бросились друг другу в объятия. Этим символическим эпизодом и закончилась румынская кинохроника. Затем на экране появился имперский черный орел со свастикой в когтях, и под звуки фанфарного марша послышалась рыкающая речь немецкого диктора. Это были празднества в Мюнхене по случаю десятилетия штурмовых отрядов СС. Прямо на зрителей, озаренные пламенем факелов, шли отряды штурмовиков. На трибуну, украшенную знаменами со свастикой, поднимается Адольф Гитлер, его сопровождают адмирал Карл Дениц, Вильгельм Кейтель, маршалы Эрхард Мильх и Теодор Бок. Хриплая, лающая речь Гитлера. Вытаращенные глаза, прыгающие усики одержимого... Звуки фанфар, и вот уже третья часть программы — комедия «Фриц Лемке в Париже». В оккупированной столице веселился немецкий унтер. Он куражился, пил пиво на Эйфелевой башне, фотографировался верхом на химере собора Нотр-Дам, позировал у Триумфальной арки. Бравый служака пользовался успехом у парижанок. Женщины липли к нему, как мухи на клейкую бумагу.