— Пригнитесь, Николай Артурович! — предупредил его связной.

Они шли под уклон. С непривычки у Николая ныл затылок и дрожали колени. Воздух здесь был сырой и, казалось, подогретый. Дышать трудно, от пота намокла рубашка и прилипла к телу.

Понимая, что должен чувствовать человек, впервые спускающийся в катакомбы, связной сказал:

— Потерпите еще немного. Скоро главная штольня, там малость полегче.

«Где я видел этого человека? — неотвязно вертелась у Николая мысль. — И голос знакомый, и лицо, и фигура...»

— Послушайте, Борода, вы знаете, как меня зовут, и даже называете по отчеству, а себя не представили. Нехорошо! — сказал Николай, когда они остановились для краткого отдыха.

— Игнат Иванович Туленко. Меня больше величают Старшиной. Вот и вы так — Старшина.

— Далеко нам еще, Старшина? — спросил Николай.

— Нет, недалеко. Вот опаздываем мы, это плохо! — Он вытащил за брелок карманные часы на цепочке и посветил фонарем. — Пять минут первого, а товарищ Роман назначил в двенадцать ноль-ноль. Пошли, Николай Артурович!

Штольня расширилась, стала выше, идти было легче. В отсветах фонаря сверкали рыжеватые прожилки. Было так тихо, словно они находились в вакууме, нехватка воздуха усиливала это ощущение.

У каждой развилки штолен, а их здесь было множество, Старшина, подняв над головой фонарь, внимательно изучал условные отметки на камне, разные стрелки, буквы, какие-то иероглифы. Связной хорошо разбирался во всех этих знаках и безошибочно находил нужную дорогу.

— Сюда примыкают катакомбы Кривой Балки, а сбойку от уксусной лавки Штебенко мы делали сами. В бочках на фуре возили ракушечник к отвалу... Каторжная была работенка!..

Спустя несколько минут неожиданно, направив из темноты стволы автоматов, их остановила охрана.

— «Из тьмы к солнцу!» — назвал Старшина пароль.

— Проходи! — отозвался кто-то из глубины штольни.

Они ступили в широкий коридор, затем свернули в большой зал. В глубине ниши, вырубленной прямо в ракушечнике, стоял бюст Владимира Ильича Ленина. Посредине ровно опиленная глыба камня, накрыта кумачовой скатертью. На этом столе фонарь «летучая мышь». Сиденья из камня вокруг стола.

Навстречу им поднялся высокий человек, чубатый, с сильным, волевым лицом и цепким, внимательным взглядом серо-голубых глаз.

— А я начал беспокоиться! — сказал он, протянув руку Николаю, и представился: — Роман. Рад вас видеть, Николай Артурович! Хотя мы и в курсе того, что делается наверху, все же рады каждому новому человеку!

— Я могу идти, товарищ Роман? — спросил Старшина.

— Надо, чтобы ты присутствовал, Игнат Иванович!

— Есть присутствовать! — отозвался Старшина.

Они сели возле каменного стола, словно в кабинете секретаря райкома. Неровный свет фонаря подсвечивал снизу бюст в нише, и казалось, что Ильич, глядя на них своим мудрым, с лукавым прищуром взглядом, с интересом прислушивается.

— Нуждаемся в помощи, товарищ Роман... — сказал Николай и осекся.

Но товарищ Роман считал обращение к подпольному райкому чем-то обычным, само собой разумеющимся и сказал:

— Конкретнее.

— Нам необходимо передать по рации на Большую землю разведданные, разумеется шифром...

Товарищ Роман и Старшина переглянулись.

— Вам должно быть известно, что замурованы все выходы из катакомб, кроме того, сигуранца ведет круглосуточное наблюдение за эфиром. Нам каждый раз приходится искать новый выход, зачастую с большим риском для подпольщиков.