— Гриот, я вернусь.

— Когда?

— Не знаю.

Данн заставил себя отвернуться и уйти от Гриота, который так в нем нуждался.

***

Данн направил свои шаги вдоль берега Срединного моря, двигаясь на восток. Раньше он мечтал обойти Нижнее море вокруг, но это было до того, как он увидел его вблизи — такое бурное, с завалами камней на обрывистых берегах. А здесь, наверху, вдоль обрыва шла дорога — между болотами и головокружительным спуском к воде. Он покинул Центр с его затхлыми запахами, но запах болот был ничуть не лучше: гниющая растительность и стоячая вода.

Данн шагал, думая о Мааре и о прошлом. Его мысли были полны Маарой и тоской, хотя новость о ее смерти — любимая сестра умерла во время родов — не застала его. Когда с фермы в Центр прибежал гонец, Данн уже ушел. Гриот раздумывал, не отправить ли гонца ему вслед, однако сказал лишь, что Данна нет. Гриот был рад тому, что ему не пришлось сообщать Данну страшную весть. Все то время, что он провел на ферме, Гриот наблюдал, он впитывал каждую мелочь. Он знал, как близки были Данн и Маара: достаточно было лишь раз увидеть их вместе. Он знал также, что брат и сестра пересекли весь Ифрик и вынесли великие испытания; по собственному опыту он знал, что ничто не объединяет людей так, как общая опасность. Он видел, как страдал Данн оттого, что Маара принадлежит не ему, а своему мужу Шабису. И теперь стать человеком, который сообщит Данну о смерти его любимой сестры? Нет, Гриоту этого совсем не хотелось.

Данн хотел покинуть Центр — покинуть прошлое, потому что его мучила тоска. По крайней мере, так он понимал свои чувства и считал их вполне объяснимыми. Конечно, он несчастен, но это пройдет. Он вовсе не собирается впадать в отчаяние. Нет, когда он окажется на дороге, когда начнет по-настоящему двигаться, ему станет лучше. Пока он не нашел свой ритм, а это именно то, что ему сейчас больше всего нужно: легкость шага, когда ноги и тело сами несут тебя и привычное время, правящее обычными действиями, когда ты сидишь, лежишь, что-то делаешь, отступает, и ты больше не устаешь. Наверное, это что-то вроде наркотика, думал Данн, идти вот так, идти, как ходили они когда-то с Маарой, когда им удавалось найти тот самый ритм.

Но на этот раз Маары с ним не было.

Данн все думал и думал о ней. А когда было иначе? Она всегда с ним, мысль о ней — словно напоминание бьющегося сердца: я здесь, я здесь, я здесь. Однако Маары здесь нет. И Данн позволил ногам подвести его к самому краю обрыва, уходящего в Нижнее море. И тут же услышал голос Маары: «Данн, Данн, что ты видел?» Это была их детская игра, принесшая столько пользы. Так что же он видел? Данн смотрел на бегущие облака. Вода — опять вода. Его раннее детство прошло посреди сухой пыли и жажды, а теперь вокруг него сплошная вода. Резкий обрыв у него под ногами заканчивается в воде, впереди, насколько глаз хватает — голубое сияние далеких волн, а позади — заросшие тростником топи, среди которых плачут болотные птицы, и тянутся эти топи без конца и без края… хотя нет. Они заканчиваются. А по другую сторону северных облаков, Данн знал, лежат массы льда и снега. Куда более точным вопросом в данном случае будет: «Данн, Данн, что ты знаешь?» Он знает, что неизмеримая пустота пролива, что виден внизу, раньше была морем, которое доходило до того места, где он сейчас стоит. И по морю этому ходили корабли, по его берегам стояли города. Он знает, что, когда море высохло, на его дне выросли новые города, теперь же они затоплены, и только на островах города еще сохранились, правда, в них никто не живет. Они опустели, потому что всем известно, как быстро поднимается вода, всем известно, что она может поглотить любой остров в мгновение ока. Всем известно? Нет, он встречал в Центре людей, которые ничего об этом не слышали.