|
Это было почти то же, что летать. Может быть, не так захватывающе и не так элегантно, но все же хороший заменитель полетов, особенно когда я постепенно становился старше, метр восемнадцать ростом и весил двадцать три килограмма, и был уже слишком тяжелым для того, чтобы летать, даже если бы вдруг подул настоящий ураган и я расстегнул бы свое пальто и распахнул бы его во всю ширь. Но лазить по деревьям... — так думал я тогда я мог бы лазить всю жизнь. Даже если бы мне было уже сто двадцать лет и был бы я уже дряхлым трясущимся стариком, я бы сидел там наверху, на верхушке вяза, бука, ели, как старая обезьяна, покачиваясь тихонько на ветру, глядя поверх долины и поверх озера, доставая взором за самые горы... Но что я тут рассказываю о полетах и о лазанье по деревьям! Болтаю о законах падения Галилео Галилея и о шишке-барометре на моем затылке, которая вводит меня в конфуз! Ведь я хочу рассказать что-то совершенно другое, а именно историю господина Зоммера — насколько это вообще возможно, ибо на самом деле не было никакой настоящей истории, а был только лишь этот странный человек, чей жизненный путь — или, может быть, правильнее стоит сказать: чей прогулочный путь? — переплелся несколько раз с моим. Но лучше всего, если я все-таки еще раз начну с самого начала. В то время, когда я еще лазил но деревьям, в нашей деревне жил... или, скорее, не в нашей деревне, не в Унтернзее<Unternsee (нем.) — Нижнее озеро (прим. пер.)>, а в соседней деревне, в Обернзее<Obernsee (нем.) — Верхнее озеро (прим. пер.)>, — но это нельзя 6ыло разграничить четко, потому что Обернзее и Унтернзее и все остальные деревни не имели какой-то строгой границы, а чередовались друг за другом вдоль берега озера, не имея видимого начала или конца, как узкая цепь садов и домов, и дворов, и лодочных будок... В общем, в этой местности, меньше чем в двух километрах от нашего дома, жил человек по имени «господин Зоммер». Никому не было ведомо, как звали господина Зоммера по имени, Петер ли, или Пауль, или Хайнрих, или Франц-Ксавер, был ли он доктором Зоммером, или профессором доктором Зоммером — его знали только лишь и единственно под именем «госполин Зоммер». Кроме того, ни одна душа не ведала, какой работой занимался господин Зоммер, была ли у него какая-нибудь профессия и имел ли он ее когда-либо вообще. Было известно лишь то, что г о с п о ж а Зоммер имела профессию, которой занималась, а именно профессию кукольника. Изо дня в день сидела она в квартире Зоммеров, в полуподвале дома мастера малярного цеха Штангльмайера, и мастерила там из шерсти, ткани и опилок маленькие детские куклы, которые она один раз в неделю, запакованные в большой сверток, относила на почту. На обратном пути с почты она по очереди заходила к лавочнику, к булочнику, к мяснику и к зеленщику, возвращалась домой с четырьмя туго набитыми сумками, не выходила из квартиры всю следующую неделю и мастерила новые куклы. Откуда появились Зоммеры, известно не было. Они просто когда-то однажды появились — она на автобусе, он пешком, — и с тех пор они просто были. У них не было детей, не было родственников, и к ним никто и никогда не приходил в гости. Хотя о Зоммерах, а особенно о господине Зоммере, знали не больше, чем ничего, можно с полным нравом утверждать, что господин Зоммер в то время был самым известным человеком во всем районе. В округе как минимум шестидесяти километров вокруг всего озера не было человека, мужчины ли, женщины ли или ребенка — не было даже собаки, — которые не знали бы господина Зоммера, потому что господин Зоммер все время был в пути. |
