|
Да, негодующий богатырь — это, может быть не так опасно, как разгневанная ведьма, но также весьма серьезно. А что же я? Вы думаете, я спокойно наблюдал события, поскольку сидел далеко, с другого конца стола? Либо же вы решили что я, так же, как и все остальные, перепуганный, влез по занавеске на потолок? Или вспрыгнул на люстру? Или забился под стол и прижался к стенке рядом с Крысом? Нет! Я опять всех спас! Пока Ворон и Паук бормотали свои увещевания, а Лёня с Псом рычали друг на друга, готовясь к схватке, я, потратив несколько секунд на сдирание марли со своей морды, вспрыгнул на стол и обхватил Чайника за… Ну, талии у Чайника не было. Так что скажем просто: обхватил Чайника. Чайник возмутился, зашипел, выпустил пар из носика (сверху я предварительно и очень дальновидно прикрыл Чайник крышкой). Носик я тоже весьма предусмотрительно отвернул от себя, так что паром в меня не попало. — Пусти! — забулькал Чайник, пытаясь вырваться. — Не трогай меня! Лёня, спасай! — Андрюшенька! — закричала Лёня, отбрасывая обломки лавки, — Милый! — и протянула руки к нам с Чайником. Чайник выпрыгнул из моих лап — ну, я держал его не очень крепко — и кинулся к Лёне, Лёня схватила его и прижала к груди. И разрыдалась. Чайник ласково забулькал, зазвякал крышечкой, и, выпуская из носика уже не горячий, а теплый парок, терся о Лёнину щеку. В кухне запахло чем-то весенним и нежным, то ли жасмином, то ли ландышами. — То-то, — сказал я. — А то устроила тут ремейк фильма «Фантомас разбушевался»! А Лёня между тем стонала сквозь слезы: — Андрюшенька! Горький ты мой! Как же мы теперь будем-то? Да, Лёня у нас теперь, конечно, мужчина хоть куда — богатырь и все такое. Но в душе осталась — баба бабой. Приласкав мужа и уронив над ним то ли скупую мужскую, то ли наоборот, горькую женскую слезу, Лёня спохватилась. — А где Егор? — грозно спросила она, повертев головой и ребенка не увидев. — Где мой сын, я вас спрашиваю? Мы с Вороном переглянулись. Я не следил, но, по-моему, перед тем, как перекинуться в таракана, Домовушка держал младенца на руках. В желтых глазах Ворона я прочел то же подозрение. — Вы куда моего Егора подевали? — в голосе Лёни нарастал гнев, и слышны были отголоски будущего рычания — так погромыхивает, наползая из-за горизонта на небо, сулящая грозу туча. Но гроза разразиться не успела — из-под газовой плиты вылез черный, большой — с карандаш длинной — таракан; легкий хлопок (будто лопнул мыльный пузырик — и вот уже Домовушка в натуральную величину и в гуманоидном обличьи стоит посреди кухни и протягивает Лёне мирно спящего младенца. — Вот оно, твое дитятко! Даже и не проснулся! Но ты, молодица, гляди, больше не шуми! Так ведь недолго и до родимчика дитятю напужать! Глава девятнадцатая, в которой продолжаем попытки совещаться Заседание продолжается, господа присяжные заседатели! О. Бендер — Я думаю, что никакой Ратибор не агент, — заявил я, когда страсти улеглись, и все расселись: мне пришлось потесниться и разделить свою табуретку с Домовушкой, Петух остался на жердочке, что приделана у нас над газовой плитой для Ворона, а Пес с Крысом устроились на полу. Лёня отказалась выпустить Чайника из рук, и пристроила его у себя на коленях, рядом с Егорушкой. — Он лицом очень похож на Ладу, это во-первых. А во-вторых — Ворон, не ты ли сам меня учил, что маг соврать не может? А Ратибор — маг, в этом, надеюсь, никто не сомневается? — А может быть, он — Тёмный маг? — запальчиво возразил мне Ворон. |
