Новое наступление русских началось 9 января 1944 года. В тот день была сильная метель.

На штурм выступа фронта под Витебском двинулись десятки стрелковых и три кавалерийские дивизии, пять отдельных стрелковых и более десяти танковых бригад.

Солдаты 3-й танковой армии оборонялись с фанатичной решимостью. Советским войскам больше не удалось вклиниться в немецкую оборону ни на одном участке.

17 января Красная Армия прекратила дальнейшие попытки прорыва».

Ранним утром 10-го января дивизию возглавил генерал-майор Маслов и в тот же день повел ее в решительное наступление, которое ограничит жизнь рядового Волина тремя короткими зимними днями.

Примерно так думал его племянник, Николай Иванович Волин, руливший шестьдесят шесть лет спустя тех забытых событий по просторам Волгоградской области на своем черном «Лэндкрузере». Еще он думал, что траектория его пути примерно совпадает с той, которой когда-то везли дядю, и что за один день он покроет путь, на который у дяди ушло полгода.

Наполненный переживаниями недавних перевоплощений в дух предка, Николай Иванович надеялся на их продолжение. Ему казалось, что он идет дядиным следом и многое еще узнает о нем. Он даже поехал вдоль Волги, удлиняя путь, чтобы не только повидаться с родней отца, как объяснил родителям, но и сделать дугу почти до Самары, где дядю учили на каких-то курсах.

Николай Иванович так уверился, что идет по следу, что иногда бессознательно шевелил ноздрями, точно принюхивался. Со стороны его гримасы выходили смешно, и мама Волина, не выдержав, спросила, не заболел ли он.

– Мам, расскажи мне еще раз про Куйбышев, – отмахнулся Волин. – Все, что помнишь. Может, ты знаешь, что там дядя делал?

– Я тебе все рассказала. Он там три или четыре месяца учился. На курсах младших командиров. Прислал оттуда пять писем о том, что у него все хорошо, ждет, не дождется, когда уже пошлют бить врага. Последнее письмо пришло в конце ноября. Больше он не писал, а через три месяца мама получила похоронку: пропал без вести. Если бы его письма сохранились… Но писем нет, ты знаешь.

Курсы младших командиров, а погиб рядовым. Что-то не сходилось.

– Ты знаешь, я тоже думал, что не сходится, – сказал отец. – Вроде был курсантом. Попался на чем-то, и послали на фронт? Это про моего отца можно было так подумать. А Коля был очень примерный. Маша, скажи!

– Тут нечего говорить, – подтвердила мама. – Мне первая учительница его рассказывала, что он был лучший ученик в классе и не хулиган. Петр еще рассказывал, что Николай решал всем математику и физику. И только однажды сбежал с урока, потому что весь класс тогда решил уйти.

Петр – безрукий одноклассник Николая, заходивший после войны.

– Петр, он один их них выжил? И где он сейчас?

– Петр говорил, что еще двое из класса было живых, – ответила мама Волина. – Один дослужился до майора, демобилизовался в начале пятидесятых и жил в Москве, перевез туда свою маму. А второй одноклассник на родину после войны не приезжал. Он рос без отца, а его мама в войну умерла. А сам он долго лечился после ранения на Украине. После госпиталя на фронт его больше не взяли. И он там женился, где лечился. Жил в деревне. Родилось у него трое детей, погодки. Петр показывал его с семьей на фотографии.

– Живой ли Петр сейчас? – вряд ли, – продолжала она. – После твоего рождения я его не видела. Он к нам ходил, пока папа был живой. Или в мае приходил, или в конце июля, когда они ушли воевать. А когда папа умер, и мы с твоим отцом поженились, Петр ходить перестал… Он израненный весь был. Его два раза в год откачивали в больнице. Жена от него ушла, потому что не было детей. И курить он не бросал, хотя ему запретили…

– Я один раз его видел, – включился отец.