– Нет, а чего я сделала?

– Во первых, не чего, а что. Вы обязаны хотя бы на службе следить за своей речью.

Колдунов рухнул на диван и закурил. Светка щелчком подтолкнула ему пепельницу.

– Перестаньте оба кричать. В коридоре слышно, – лениво сказал он.

– Ян Александрович, поведение Светланы Эдуардовны негуманно. Может быть, на первом отделении такое было в порядке вещей, но мы, Светлана Эдуардовна, стараемся все таки не ронять высокого достоинства врача в грязь, несмотря на страховую медицину и прочие ужасы. Вы, дорогой товарищ заведующий, должны работать с кадрами!

– Хорошо, Светлана Эдуардовна, проведем с вами индивидуальное занятие. В вечернее время. – Ян подмигнул Светке.

– Угу, только вы уж достоинство врача не уроните, – огрызнулась та.

– Вам все шуточки. А дождетесь жалобы от пациентов, не до шуток будет, – пригрозил Цырлин.

– Что ты опять натворила, чудо? Я прямо спрашивать боюсь. – Затянувшись сигаретой, Колдунов прищурился.

– Да ничего я не делала, – заныла Светка, – Эрнст Михайлович волну гонит, сам не знает чего. Ну сказала Кононовой, палке старой, что она и без черной икры поправится, ну и что?

– Действительно, что? Вот если бы ты сказала, что, даже постоянно поглощая черную икру, Кононова в ближайшее время отойдет в лучший мир, был бы предмет для разбирательства.

Эрнст Михайлович даже поднялся. Был он маленького роста, довольно пухлый, с характерной семитской внешностью. Обычно он сохранял на лице маску высокомерного спокойствия, а сейчас негодовал, и это возбуждение чрезвычайно ему шло.

– Ян Александрович, я перевязывал больную, она спросила меня, что ей нужно есть, чтобы раны быстрее заживали. Тут зашла Светлана Эдуардовна, хотя ее, кстати сказать, никто не приглашал. Я сказал больной, что нужно много белка и витаминов, что очень полезна черная икра. Пациентка ответила, что скажет дочке, чтобы та купила ей немного. И вдруг наше юное дарование подходит, хлопает больную по плечу и говорит буквально: «Ничего, бабуля, и без икры на ноги встанешь. А то от нее осложнения бывают, пятнами можешь пойти, такую красоту испортишь!»

Ян чуть не подавился дымом. Конечно, Кононова была скандальной бабой, замордовавшей и отделение, и свою дочку. Колдунов знал, что покупка даже баночки деликатеса нанесет глубокую рану дочкиному бюджету, и внутренне согласился с каждым Светкиным словом. Но возможные последствия ее выходки…

– Что ответила бабка?

– А как вы думаете? Подробности можно опустить, но жалобу она напишет.

– Нехорошо, Светочка. Не успела начать работать, как уже подставляешь отделение под удар.

Светка ухмыльнулась, воинственно выпятила челюсть, сережки в ее ушах угрожающе зазвенели. Она даже встала с дивана и прошлась по ординаторской. Со своей ало желто черной прической, яркой раскраской лица и юбкой не длиннее набедренной повязки она была похожа на полинезийского вождя перед началом охоты.

– Да чего я подставляю! Кто теперь эти жалобы читает! Администрация наша болт забила на больных, вы разве не в курсе? За жмуриков даже не долбают, а вы старой дуры боитесь.

Ян Александрович только пожал плечами. Действительно, качество медицинской помощи было последним, что волновало медицинское начальство. Колдунов уже забыл, когда его вызывали на ЛКК  , за последние несколько лет он не получил ни одного нагоняя за летальный исход. И вовсе не потому, что стал безупречно лечить больных. Просто ругали теперь совсем за другие вещи: за перерасход лекарств, за длинный койко день, за отсутствие платных больных. Поступившего в больницу нужно было лечить минимальными средствами, а хорошо там или плохо, выживал человек или нет, никого не волновало. Колдунов уже смирился с этим, но надеялся, что молодые врачи еще питают хоть какие то иллюзии относительно своей профессии.